Откуда у девчонки деньги на дорогой фотоаппарат, а по адресу прописки проживаете? Точно проживаете? А если проверим… — копирую интонации того самого мента. — На этом все. Я забила.

— Не забила, — замечает Рахман. — Спрятала поглубже на время. Настоящее дело чувствуешь душой, оно свербит на кончиках пальцев.

— Да пофиг, — замечаю ровно.

Но вдруг накатывает: тем же отчаянием, что и тогда, в прошлом… Тем же бессилием и злобой. Некому поддержать…

Мама только по телефону разошлась, что я со школы всюду подрабатывала, несколько лет копила на фотоаппарат хороший и столько денег угрохала в ничто. Сама виновата, зеленая совсем, зачем в столицу рванула. Отчаянная, самонадеянная! Надо было дома сидеть…

— Когда это было? — начинает допытываться Расул. — Где?

Глава 35

Александра

Я вяло, но честно отвечаю, вспоминая детали, но потом вспыхиваю:

— Че пристал? Полтора года назад это было! Можно сказать, в другой жизни.

— Немного вина? — предлагает Рахман.

Я протягиваю руку, Расул перехватывает.

— Ты еще слаба, чтобы пить спиртное, — прожигает темным взглядом насквозь.

— В чем дело, Расул Мирасович? В вас воспитатель проснулся? Так поздно, дяденька! — ехидничаю. — Тем более, у вас имеется более достойная кандидатура на перевоспитание. Займитесь!

— Брат, от пары глотков никому плохо не станет. Поток вина — родник душевного покоя, — процитировал кого-то Рахман. — Беспокоишься за честь девушки? Я бы на твоем месте стерег свою собственную, — заливисто хохочет.

— Это последний раз, когда я тебя о чем-то просил. Ладно, налей половину бокала Саньке. Половину! — командует и проверяет бокал, сам передает его мне, коснувшись своими пальцами моих.

Запускает ток под кожу.

Мурашки-предатели… Расул замечает.

Его темные глаза удовлетворенно вспыхивают, я спешу сделать несколько глотков.

Вино теплое и ароматное, от него становится горячо во всем теле почти сразу же. Даже немного появляется аппетит, я решаю попробовать мяса.

Мужчины разговаривают между собой, иногда переходя на родной. На улице прохладно, но у костра тепло, приятно потрескивают дрова, запах жженого дерева, палой листвы…

Тянет подремать. Я чувствую себя кошкой, которой не хочется шевелиться от тепла, разморившего тело. Под гул низких голосов глаза слипаются.

Просыпаюсь от того, что меня покачивает, как на волнах моря.

Никогда не видела. Посмотреть хочется…

До слез хочется.

Так много всего хочется, не из этой жизни. Мои мечты и планы не имеют ничего общего с той грязью, в которой мне предстоит плескаться и плескаться. Потому что мечты о хорошей жизни, не исполняются у таких неудачниц, как я…

— Не реви ты. Будет у тебя фотоаппарат. Курсы тоже будут, — обрывает мои тихие всхлипывания глубокий и резкий голос Расула.

Оказывается, он меня куда-то несет.

— Поздно. Тот фотограф живет за границей, и преподает там же… На родину приезжал только на несколько дней.

— Значит, за границу поедешь. Хочешь?

— А? Ага… Конечно, — фыркаю. — Просто положи меня на кровать, и я во сне побываю там, где хочу. Стоп, это не моя спальня.

— Моя! — опускает меня на кровать. — И ты — тоже…

У меня перехватывает дыхание, как во сне губы мужчины движутся к моим, он нависает сверху, собираясь что-то сказать.

Я отползаю и вдруг слышу за спиной чей-то возмущенный писк.

Женский писк…

Сон мигом пропадает из головы, я подскакиваю, как ужаленная, ныряя под руку Расула. Он матерится, бьет ладонью по ночнику.

Свет разгоняет темноту по углам. На пороге спальни я оборачиваюсь и… замечаю в постели Расула взлохмаченную Рамину. Сидит, стыдливо прикрывая руками довольно полную, крепкую грудь с крупными темными ареолами.

— Это что, блять, такое?!

Рыкнув грозно, Расул сбивает ударом руки абажур на пол. Рамина пищит что-то неразборчиво.

Дурдом…

Причем я точно не знаю, спал он с ней или нет. Я задремала. Этот хищник мог и перепихнуться по-быстрому!

— Стой! — настигает окрик Расула. — Свидетельницей будешь.

— Свидетельницей чего?!

— Того, что эта дрянь… в моей постели уже голой оказалась. Шармута…

Рамина бормочет что-то, Расул рявкает ей в ответ на родном. На крики сбегаются остальные. Седа в халате, на шее болтается маска для сна, Рахман с полотенцем, перекинутом через плечо. Лицо мокрое от капель воды.

— Что здесь происходит? — взвизгивает Седа и сразу же заявляет. — Ты мою дочь опозорил, негодяй!

— Я тебя сейчас придушу, тварь брехливая, — мрачно бросает Расул. — Если до этого момента я еще оставлял возможность мирно урегулировать вопрос с твоими претензиями, то теперь ты попала. Ты крупно попала! Не сама, так дочурку подговорила? Рамина. Твой последний шанс не быть опозоренной. Говори, как есть. Мама тебя науськала голой в мою кровать прыгнуть?

— Нет, это же ты. Я люблю тебя… Ты намекнул, я все сделала, как ты велел.

— Испортил мою дочь.

— Рахман, заткни ей рот.

Расул вздыхает устало, запрокидывает голову, разминая шею.

— Как же заебали. Просто заебали… — новый тяжелый выдох. — Рахман. Ты едва отошел, так? Сколько тебя не было?

Рахман достает телефон из кармана.

— Я на пять минут отошел, семь. Переписывался, точно время запомнил.

— За семь минут успел бы я метнуться домой, погрешить с этой тупой пиздой, вернуться, взять Саню… И даже если бы я приказал этой дуре раздеться, то не стал бы нести туда же спящую девушку!

Рахман хмурится.

Взгляд Расула закипает ненавистью и огнем. Такой страшный и грозный, что мне становится жутко! Не натворил бы чего…

Я решаю вмешаться.

— Расул не врет. Я спала, но когда он занес меня в спальню, он точно не ждал, что в кровати кто-то лежит. Потому что я немного придавила ее, — киваю в сторону Рамины. — Она спала, Рахман. На лицо посмотри, подушка отпечаталась. Давно поджидала. Если надо, я где угодно подтвержу и на Библии поклясться могу, что это было так.

Рахман молчит, бросает тяжелый взгляд на Седу, и та будто съеживается.

— Вот как ты решила отплатить за добро, Седа. Навешала мне на уши лапши, а сама что задумала? Дочку подложить, хитростью замуж выдать? А ты чего стоишь, блудница малолетняя? Стыдно быть должно! Брысь, чтобы глаза мои тебя не видели. Проведете ночь в одной комнате, и я лично вас запру, чтобы ничего больше не произошло.

— Рахман.

— Я на стороне Расула, — отрезает мужчина. —