– А что? – неожиданно поддержал его Орлов. – Лев Иванович прав – у нас нет времени на реверансы и политесы. Я тоже за тринадцатую.

Ошеломленный услышанным, Лихарев растерянно вопросил:

– Постойте, господа! Вы это серьезно? Это что же получается? У нас тут не соблюдаются права задержанных? Как такое может быть?

– Мы-то права задержанных соблюдаем, – сожалеюще пожал плечами Орлов, – да только вот криминальный контингент на это не настроен. Да, есть и системы видеонаблюдения, и контролеры, которые каждые полчаса проверяют обстановку в помещениях. Но! Вы же знаете изобретательную человеческую природу, нечто неприятное с одним из сокамерников задержанные могут проделать так, что, даже наблюдая через монитор, этого не заметишь. А за те полчаса, что контролер осматривает другие помещения, там вообще черт знает что может произойти. Ладно, идите…

Лихарев на ватных ногах побрел к выходу. Но вдруг резко обернулся назад и сдавленно объявил:

– Хо… Хорошо, я все расскажу. Но только при условии, что мне выделят одиночку.

– Да без проблем… – без каких-либо эмоций произнес Гуров.

В этот момент в кабинет для проведения следственных действий почти вбежал запыхавшийся лысеющий брюнет, который держал в руках папку с бумагами.

– Господа! Я – адвокат господина Лихарева, меня зовут Вениамин Бовено. Простите, задержался – присутствовал на допросе другого моего клиента, которого… Впрочем, это неважно. Я могу поговорить с моим подзащитным, так сказать, «тет-а-тет»?

– Можете. Помещение рядом… – указал пальцем куда-то влево Орлов.

Минут десять спустя общение оперов с Лихаревым продолжилось. На этот раз помощник министра был куда более уперт и настойчив. Поняв, что толку от него не добиться, Орлов сердито буркнул:

– В камеру! В тринадцатую!

– А почему нельзя в десятую? – с апломбом и даже вызовом спросил Лихарев.

– Уже занята, пока вы с адвокатом разводили ля-ля-тра-ля-ля! – сурово пояснил Крячко. – Теперь там женщина, обвиняемая в торговле наркотиками. Женские камеры – «под завязку», не к мужикам же ее сажать? В тринадцатую!

Бовено попытался что-то сказать, но Лихарев, вдруг сообразив, что «качать права» – себе в убыток, отмахнулся от адвоката и обреченно объявил:

– Хорошо, согласен на чистосердечное…

Как оказалось, еще до работы в министерстве Матвей Лихарев сотрудничал с исламистской криминальной группировкой «Свет веры», которая «курировала» «черных старателей», занимавшихся незаконным промыслом полудрагоценных и драгоценных камней на Алтае, Кавказе, но больше всего – на Среднем и Южном Урале. Группировке требовался безопасный сбыт продукции, и Лихарев ей это обеспечивал. Так длилось несколько лет. И с какого-то момента Лихарев вдруг обнаружил, что уже не он ставит свои условия группировке, а она ставит ему. Особенно жестко это проявилось, когда отправленная заказчикам партия уральских самоцветов бесследно исчезла в дороге. Лихареву был поставлен ультиматум: или он находит товар, или голова с плеч долой.

И тут, словно сжалившись над ним, судьба послала звонок от Бунцагина, который тоже успел влипнуть всеми четырьмя в криминальный бизнес, о странном изобретателе и его необычном предложении. Лихарев срочно связался с главарем группировки и предложил вместо самоцветов человека, который умеет делать алмазы необычайного качества. Он не был уверен, что это на самом деле так, но нужно было выиграть время. Исламисты, хоть и нехотя, на такой «бартер» согласились и, не без помощи Бунцагина (что тот на недавнем допросе предпочел скрыть от оперов), быстро нашли изобретателя. И «чудо» свершилось! Вскоре главарь исламистов позвонил Лихареву и сказал, что его долг погашен – тому человеку нет цены. Где тот человек сейчас – он не знает, но краем уха слышал про Прибалтику. Что касается приобретения Бунцагиным роскошного лимузина, то он купил его сам, продав все тем же исламистам по демпинговой цене целую партию алмазов, произведенных установкой НИИ.

Когда допрос закончился и конвойный увел Лихарева во все ту же десятую камеру-одиночку (которая загадочным образом вдруг оказалась свободна), опера некоторое время молчали. Кто бы мог подумать, что в течение столь короткого времени на них свалится такой объем информации?! Первым заговорил Орлов:

– Получается, наше расследование выводит нас вон на какие рубежи – на ближнее зарубежье! И раз в этой истории замешаны исламисты, то это наверняка люди, не чуждые терроризму. И все эти криминальные схемы, я уверен, призваны служить обеспечению всяких «Мечей веры», «Имамов судного дня», «Священных джихадов» денежными средствами на покупку оружия и снаряжения. Вот и эти алмазы, которые начали к нам завозить, я более чем уверен, будут служить тому же терроризму!

– Помню, когда-то был революционный фильм – «Бриллианты для диктатуры пролетариата», – промелькнула на лице Стаса ностальгическая улыбка. – А теперь, с учетом нынешних обстоятельств, впору снимать киношку «Алмазы для диктатуры террориата».

– Кстати, обратите внимание на интересные параллели! – поднял указательный палец Лев. – В фильме фабула какая? Двадцать первый год, в ЧК приходит шифровка о том, что какие-то урки крадут из Гохрана драгоценности и через Прибалтику сплавляют их в Париж и Лондон. Почти сто лет миновало, но Прибалтика так и осталась перевалочной базой для всевозможного ворья, а Лондон с Парижем – его лежбищем. О как! Поскольку дело о синтетических алмазах из заурядной аферы переросло в аферу международного масштаба, нам самим это все не разгрести. Надо созваниваться с Вольновым. Пусть и их «контора» попотеет над этим.

– Да, похоже на то… – согласился Орлов. – Давай, Лева, звони Александру, завтра утром все встречаемся у меня.

Что ему снилось этой ночью, Лев не запомнил. Но, проснувшись утром, внутренне он уже твердо знал: наступивший день окажется не менее результативным, чем вчерашний. В высших сферах мироздания, в каком-то астрале что-то сдвинулось в позитивном плане, и теперь удача всецело была на их стороне. Впрочем, так и должно быть! Опера кого ловят? Преступников. А кто такие преступники? Это люди, нарушающие уголовное право, создающие в масштабах мироздания вселенский хаос, противоречащий вселенской гармонии. А опера так или иначе препятствуют этому. Поэтому само мироздание – на их стороне…

Разогревая тело махами рук и ног, энергичными наклонами и приседаниями, разминая его, чтобы придать суставам гибкость, а мышцам и связкам эластичность и взрывную силу, Гуров размышлял о, так сказать, нетленном и вечном. Завершив все эти физические и философские упражнения, он нырнул под ледяные струи душа, но тут запиликал его сотовый, выдав: «Не думай о секундах свысока…», что означало – его желает услышать его приятель, полковник ФСБ Александр Вольнов.

«Ого! – Лев несколько удивился его звонку. – Он что, в ясновидящие записался, что ли? Я еще только собираюсь ему звякнуть, а он и сам уже звонит. Во будет прикол, если звонит не насчет рыбалки, а по поводу алмазов!»

Поспешно выйдя из душа и одной рукой обтирая себя полотенцем, другой он нажал на кнопку включения связи. Голос Вольнова был бодр и свеж: