Сюзетта не была влюблена в Остина, но находила его очень привлекательным и с радостью отвечала на его ласки. Никогда в жизни ее так не боготворили.

В ту первую романтическую ночь в поезде Сюзетта заснула в объятиях супруга, насытившись обильным завтраком, который они разделили в три часа утра. Остин еще долго не спал. Он устал, но переполнявшее его счастье не давало ему уснуть.

Поцеловав шелковистые белокурые волосы, рассыпавшиеся по плечам Сюзетты, Остин мысленно поклялся никогда не выпускать ее из виду. Он всегда будет рядом. Пока бьется его сердце, никто не отнимет у него это драгоценное существо. Остин никогда не позволит ей остаться одинокой и уязвимой. Сюзетта Фоксуорт Бранд принадлежит ему, и только ему. Никто, кроме него, не посмеет коснуться ее, а тот, кто попытается, заплатит за это жизнью.

Когда Сюзетта проснулась, Остина в кровати не было. Сюзетта вспыхнула, вспомнив события минувшей ночи. Она почти боялась увидеться с Остином при ярком свете дня. Затрепетав, Сюзетта завернулась в полотенце и выбралась из постели.

В ванной комнате она со вздохом погрузилась в огромную мраморную ванну. Когда она закончила мыться, Мэдж подала ей пеньюар. Сюзетта оглянулась в поисках сорочки или нижнего белья, но ничего не обнаружила. Она надела пеньюар и туго завязала пояс под самой грудью, затем сунула босые ноги в синие бархатные домашние туфли, на которые указала ей Мэдж, и терпеливо подождала, пока служанка расчешет ее длинные волосы.

— Ну вот, — удовлетворенно вздохнула Мэдж, — сегодня утром вы выглядите просто прелестно. Теперь я вас оставлю, милая. Мистер Бранд вернулся в ваше купе.

Сюзетта кивнула и пошла к мужу. Когда она появилась в дверях, Остин поднялся из-за стола и улыбнулся:

— Дорогая, ты чудесно выглядишь.

Сюзетта, которая предпочла бы, чтобы вырез пеньюара не был таким глубоким, нерешительно двинулась навстречу мужу. На нем были узкие серые кашемировые брюки и белая сорочка, расстегнутая на груди. Он стоял, протянув к ней руки.

— Жена моя, — выдохнул Остин, заключая Сюзетту в объятия и нежно целуя в губы. — Как ты себя чувствуешь, любимая?

С этими словами Остин сел и посадил жену к себе на колени.

— Побалуй меня немного, Сюзетта. Мне так нравится обнимать тебя. Это удовольствие для меня еще в новинку. Я едва жив, когда тебя нет рядом.

Он поднял хрустальный бокал на высокой ножке и поднес его к губам Сюзетты. Она сделала маленький глоток.

— Смотри, Остин, идет снег! Разве не чудесно?

За окном медленно проплывала замерзшая равнина. Огромные снежинки, приносимые северо-западным ветром, ударялись о стекло вагона и таяли. Глаза Сюзетты были широко раскрыты, лицо сияло ослепительной улыбкой. Она повернулась к мужу.

— Остин! — Сюзетта протянула ему руку. — Пожалуйста, посмотри. Такой прелестный вид.

Остин, покраснев, бросил на жену напряженный взгляд. Ее глаза скользнули с его лица на грудь, а затем еще ниже.

— Остин! — вскрикнула она и прикрыла рот рукой.

— Прошу прощения, дорогая, — смущенно сказал он. — Вероятно, мне следовало посадить тебя напротив.

Сюзетта, тронутая светившейся в его глазах нежной любовью, проявила неожиданную для своих лет мудрость. Она улыбнулась, подошла к его стулу, опустилась на колени рядом с ним и без всякого смущения положила руку ему на бедро.

— Остин, — прошептала она тихо, — я польщена, что ты находишь меня такой привлекательной. Пойдем.

Сюзетта встала и ласково коснулась его щеки. Подойдя к кровати, она разделась, нырнула в постель и завернулась в голубую простыню, так что Остин успел разглядеть лишь ее обнаженную спину.

Дрожащей рукой он сдвинул занавески, подошел к кровати и торопливо разделся в полутьме. Сюзетта наблюдала за мужем с чувственной улыбкой и блестящими от желания глазами. Через несколько секунд Остин уже сжимал ее в объятиях, и его горячие губы в жадном и неистовом поцелуе прижимались к ее губам. Затем голова Остина переместилась ниже, к нежным округлостям ее грудей, и она закрыла глаза. Они открылись лишь на мгновение, когда губы Остина осторожно сомкнулись вокруг отвердевшего соска. Когда же он в конце концов передвинулся, устроившись между ее шелковистых бедер, Сюзетта прижалась к нему и ласково прошептала:

— Остин, муж мой.

Путешествие в большой город стало для молодоженов настоящей идиллией: они ели, спали, пили шампанское, купались в мраморной ванне, занимались любовью и лишь изредка играли в карты или читали.

В последнюю ночь их длинного путешествия Сюзетта устроилась на груди мужа, а он сказал, что первое, что сделает, когда они приедут в Нью-Йорк, — поведет ее к портному. Сюзетте понадобится много новых платьев, поскольку он намерен ввести ее в общество и показать город.

— Но, Остин, — она подняла голову, — что я надену, когда поезд прибудет на вокзал? Мэдж должна погладить платье, в котором я выходила замуж. Это все, что у меня есть. Представляешь, я не одевалась с тех самых пор, как мы покинули Форт-Уэрт!

— Милая, так получилось, что перед отъездом из Форт-Уэрта я купил тебе парочку платьев. Одно из них, из коричневой шерсти, красивое и теплое, как раз подойдет для этого случая.

— Ты купил мне платья? — оживилась Сюзетта. — Где же они, Остин? Я хочу примерить их.

— Дорогая, — прошептал он и провел языком по ее нижней губе, — в нашей кровати так тепло и хорошо. Пожалуйста, моя милая девочка, позволь мне снова любить тебя. — Остин провел губами по шее жены, нашел пульсирующую жилку и коснулся ее языком. — Ты такая сладкая — дай мне насладиться тобой еще немного.

— Остин, — прошептала она, улыбаясь, — ты заставляешь меня забыть обо всем на свете.

И она крепко обняла его.

В последнюю ночь, проведенную молодоженами в вагоне, снег прекратился. К тому времени, когда поезд змеей проскользнул через огромный город, небо очистилось, воздух стал сухим, хотя и обжигающе холодным.

Лицо Сюзетты лучилось счастьем. Не отводя взгляда от горизонта, она прижалась головой к плечу мужа и вздохнула.

— Остин, мне вдруг показалось, что нам не следовало приезжать в Нью-Йорк. Я боюсь поставить тебя в неловкое положение. Я никогда нигде не была и не знаю…

Ее прервал смех Остина.

— Верь мне, любовь моя, ты не будешь здесь чужой. И не бойся. Это мне следует бояться.

— Ты боишься, Остин? — изумилась Сюзетта. — Чего же? Неужели тебя можно чем-нибудь испугать?

Он положил руки ей на плечи.

— Любовь моя единственная, ты слишком наивна и невинна, чтобы понимать, какую власть имеешь надо мной. Я боюсь… боюсь лишиться тебя из-за одного из этих богатых прожигателей жизни, которых ты здесь непременно встретишь.

— Ты не потеряешь меня, Остин, так что не терзайся. Ради всего святого, ведь ты сам хотел привезти меня в Нью-Йорк! Это путешествие вдвоем — лучшее, что было у меня в жизни. Я буду только счастлива, если мы и шагу не сделаем из этого поезда. Мы можем прямо сейчас повернуть назад и вернуться в Джексборо. И это меня устроит.