— Сюзетта, моя Сюзетта, — продолжал Остин шептать ее имя.

Все чувства ее необыкновенно обострились. Она отчетливо слышала троекратный удар колокола, когда они проезжали станцию, стук колес на стыках, соперничавший с бешеным стуком ее сердца. В мягком свете свечей все в комнате приобрело поразительную ясность и отчетливость. Сюзетта видела крошечные поры на гладкой загорелой коже склоненного над ней лица Остина, его темные зрачки и искорки света в серых глазах. Тело Сюзетты стало необыкновенно чувствительным к прикосновениям ласкающей его руки, от кончиков пальцев которой распространялось невероятное тепло. Поцелуи мужа были сладкими, а кожа плеч и шеи оставляла легкий солоноватый привкус на языке и губах. Проводя ладонями по его широким плечам и гладкой спине, она ощущала под горячей кожей каждый мускул, каждую косточку.

— Остин, — выдохнула Сюзетта, касаясь губами его при открытых губ, — пожалуйста… пожалуйста…

Когда его плоть вошла в нее, она ощутила слабую боль. Она тихо всхлипнула, уткнувшись в его обнаженное плечо. Остин лежал совершенно неподвижно, пока не почувствовал, что ее хрупкое и нежное тело стало расслабляться под ним. И только тогда он начал медленно двигаться. Остин говорил Сюзетте о своей любви, признавался, что уже много лет хотел ее, что любит ее так, как никогда не любил ни одну женщину, и что это райское наслаждение — держать ее в своих объятиях. После каждой фразы он останавливался, чтобы поцеловать полуоткрытые губы Сюзетты, разрумянившиеся щеки, изящные уши, высокую грудь.

Сюзетте казалось, что она погрузилась в теплый, восхитительный сон. Волшебный сон. С ней происходило что-то совершенно новое, и она разрывалась между желанием, чтобы Остин обнимал и любил ее всю ночь, и стремлением положить конец этой пытке. Она хотела и того и другого, и это сладкое смятение заставило Сюзетту сильнее прильнуть к мужу и умоляюще прошептать:

— Остин, Остин, я… я…

— Да, любовь моя, — тихо ответил он и сменил ритм.

Движения его убыстрились, и по телу Сюзетты пробежали первые непроизвольные волны экстаза, заставив ее крепче прижаться к мужу. Голубые глаза Сюзетты широко раскрылись, а наслаждение стало таким острым, что ей показалось, что под действием какой-то непреодолимой силы она вот-вот рассыплется на части. Сюзетта видела склоненное над ней лицо Остина. Затем его губы прильнули к ее — губам, и мощный взрыв чувств потряс ее. Она вскрикнула и изо всех сил прижала к себе мужа, удерживая его, пока не схлынула волна наслаждения.

Остин поднял голову и посмотрел на жену. У него был довольный вид, и Сюзетте стало любопытно, пережил ли он такой же взрыв чувств, который потряс ее. Она пришла к выводу, что да, поскольку его мощная грудь бурно вздымалась, на лбу выступили капельки пота, а гладко выбритое лицо залил румянец. Он учащенно дышал, как и она, и все время повторял ее имя.

— Сюзетта, моя любовь, моя прекрасная жена. Сюзетта, Сюзетта, — простонал Остин, покрывая поцелуями ее лицо и обнаженные плечи.

— Остин? — прошептала она, широко раскрыв глаза.

— Да, милая? — Его губы касались ее уха. — Что, любовь моя?

— Остин, я хочу тебе кое-что сказать.

Он приподнял голову и заглянул ей в глаза.

— Дорогая, ты можешь говорить мне все, абсолютно все.

Она улыбнулась и провела пальцами по его щеке.

— Мне понравилось то, что я чувствовала, и мне интересно, испытал ли ты такие же ощущения. Посетило ли тебя такое чувство, что ты сейчас умрешь, если не остановишься, но в то же время тебе было так хорошо, что ты не мог заставить себя остановиться?

Остин Бранд повернулся на бок, затем перекатился на спину и, расхохотавшись, заключил жену в объятия. Все его уставшее тело сотрясалось от смеха, клокотавшего где-то глубоко у него в груди. От смеха у него заболел живот, а по щекам покатились слезы. Немного успокоившись, он сжал ладонями милое, смущенное лицо жены.

— Дорогая, ты в точности описала мои чувства. Лучше не скажешь.

Он притянул ее к себе и поцеловал в губы.

— Боже мой, жизнь с тобой будет похожа на рай! Вы просто чудо, миссис Бранд. Вы прекрасны, умны, милы, чувственны и в довершение ко всему искренни. Остин снова поцеловал ее.

Почти совсем перестав стесняться мужа, Сюзетта перевернулась на живот и взглянула в его улыбающееся лицо.

— Остин, ты и правда считаешь, что я заслужила все эти эпитеты?

— Разумеется, — еще шире улыбнулся он и погладил ее по волосам.

— Остин.

— Да?

— Как ты думаешь, где мы сейчас находимся?

— Где-то на востоке Луизианы, дорогая.

— О черт! — воскликнула Сюзетта, пощекотав его грудь.

— В чем дело? — удивился Остин. — Что-то не так, Сюзетта?

— Ничего существенного, — усмехнулась она. — Просто… понимаешь, Остин, я хотела, чтобы в первый раз мы с тобой любили друг друга в Техасе.

Остин Бранд опять затрясся от смеха.

— Милая, — удовлетворенно протянул он, — мы занимались любовью как раз в Техасе. Просто это протянулось до Луизианы. Сюзетта улыбнулась и поцеловала его.

— Должен тебе еще кое-что сказать. — Он радостно вздохнул. — Мы с тобой будем любить друг друга в Миссисипи, Алабаме, Джорджии, Каролине, Виргинии…

— Постой, постой! — рассмеялась она и прикрыла ему рот ладонью. — Прежде чем я буду любить тебя во всех этих штатах, мне кое-что нужно.

— Только назови это, любимая.

— Я хочу есть, — уткнувшись лицом ему в грудь, прошептала Сюзетта, а затем подняла голову и добавила: — Сколько еще до завтрака, Остин? Я умираю от голода!

Остин взял ее маленькую ладошку и положил на шнурок с золотой бахромой, висевший рядом с кроватью.

— Видишь это, милая?

— Да.

— Нужно всего лишь потянуть за него, и ты получишь еду в любое время.

— Даже посреди ночи, Остин? — спросила Сюзетта, перебирая пальцами бахрому.

— Да, любимая, — улыбнулся он и провел ладонью по ее мягким обнаженным ягодицам. — Я же тебе говорил, что собираюсь нарастить немного мяса на твои косточки. Потяните за шнурок, миссис Бранд. А потом поцелуйте меня и скажите, нравится ли вам быть замужем.

Сюзетта последовала его совету, а затем наклонилась к супругу и страстно поцеловала его.

— Мне нравится быть вашей женой, Остин Бранд. А можно мне яичницу с ветчиной и хлебцы из грубой муки?

Остин рассмеялся и, уткнувшись в ее теплую сладкую шею, прошептал:

— Да, да… Боже мой, конечно, можно!

Остаток пути до Нью-Йорка для молодоженов, путешествовавших в собственном вагоне, носившем имя «Альфа», пролетел очень быстро. Пылкий новобрачный, чувствовавший себя гораздо моложе своих сорока лет, наслаждался ролью любовника милой двадцатидвухлетней супруги. Очарованный красотой Сюзетты, Остин не выпускал ее из объятий все время, пока поезд несся по скованным морозом равнинам.