забудут, что хотят гулять или вкусняшку, так что давай раздевайся побыстрее.

Поппи торопливо расстегивает пуговицу на джинсах, спускает их на бедра и оказывается в очаровательных «бабушкиных» трусах в красную полосочку с вышитым эльфом на правом бедре.

– Но Рождество еще не наступило… – бормочу я, наблюдая за ее стремительным стриптизом.

– Ты о чем? – Поппи скидывает туфли, пытаясь вылезти из джинсов и не упасть при этом. – Если ты готов заниматься сексом только на Рождество, я сейчас вытащу гирлянду и развешу ее на дереве перед домом. Потом могу еще и рождественский эгг-ног сварить, а пока давай раздевайся.

– Это я про твои… – Вот как мужчине произнести «трусы»? Или это плавки? Я не знаю, что сказать, поэтому просто стаскиваю рубашку через голову. – Я имел в виду эльфа.

Поппи опускает взгляд на свое белье с видом человека, который наконец понял, в чем дело:

– Надо бы бросить их в стирку. Но хоть сейчас и не Новый год, ты вполне можешь набить мой чулок своими подарками. – Ее глаза расширяются. – Ой, господи, ну и шутка получилась. Притворись, что ты этого не слышал. Или что мне не платят за сексуальные грязные шуточки.

Она опускает голову и добавляет так тихо, что я едва слышу ее:

– Но этот раз я хоть обошлась без разговорчиков о набухшем сокровище.

– Что? – Мои пальцы застывают на пуговице джинсов.

– Не обращай внимания, это книжное. И не волнуйся, я предохраняюсь. Честное слово.

Черт, вряд ли я способен остановиться, даже если она начнет вещать что-то странное о всяких набухших сокровищах. Меня такое не возбуждает, но если ей нравится, почему бы и нет.

К счастью, останавливаться вроде бы не требуется. Когда мы наконец раздеты, то замираем, глядя друг на друга.

– Ты такая красивая. – Мне нравится, как все ее тело розовеет от моих слов. – Ложись на кровать.

Поппи послушно растягивается на огромной кровати. Я делаю два шага и останавливаюсь перед ней, глядя вниз на разметавшиеся вокруг ее головы рыжие волосы, ее румяные щеки и блестящие глаза. Она хочет меня.

А я хочу провести руками по всем изгибам ее тела, найти все те точки, прикосновение к которым заставит ее обезуметь от страсти, и почувствовать, как мой член погружается в бархат ее тела.

Но сперва я грубовато хватаю ее за щиколотку, раздвигаю колени и устраиваюсь между ними, наблюдая, как Поппи кусает кубы и как что-то меняется в ее взгляде.

– Что-то не так? Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Нет, – отвечает она, – просто никто никогда не смотрел на меня так напряженно, как ты. Ты заставляешь меня чувствовать себя сексуальной.

– Ты и есть сексуальная. – Я наклоняюсь, чтобы поцеловать внутреннюю поверхность ее бедер. Я нежно дразню ее, поднимаясь все выше, пока не дохожу до ее киски. Сладкий запах кружит мне голову.

Так я про адреналин от краж забуду… есть наркотики посильнее.

Посмотрим. Пока что я целую и пробую на вкус самую нежную часть ее тела, прислушиваясь к реакции Поппи. Мой язык исследует ее влажные складки, и я ощущаю, как слизь смачивает головку члена и простыни.

Я держу ноги Поппи раздвинутыми, продолжая изучать ее тело, и наконец нахожу жемчужинку – и краду ее, как настоящий вор, лаская языком, заставляя Поппи вздрагивать, глядя, как она вскрикивает, впивается пальцами в простыни и приподнимается, чтобы мне было удобнее лизать и целовать ее.

– Черт, Коннор, вот так! Именно здесь! – кричит она, закидывая голову, пока я не довожу ее почти до предела. Дальше я уже не могу сдерживаться. Рыча от охватившего меня желания, я придвигаюсь ближе, Поппи обхватывает меня за шею и целует, приглушая наши стоны, когда я одним толчком вхожу в нее.

– Еще, я хочу всего тебя. – Я ощущаю, как тесно сжимают меня скользкие стенки ее вагины. – Коннор, трахни меня как следует, я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Я на седьмом небе, и мне хочется дать ей больше, чем я могу взять. Может, если я смогу подарить ей наслаждение, которого она так жаждет, она не будет потом ненавидеть меня за все, что я сказал или сделал до этого.

Желание и злость на самого себя кипят в моих жилах, и я использую эту гремучую смесь, чтобы сделать то, о чем Поппи просит. Я вхожу в нее глубокими толчками, слыша, как мои яйца шлепают о ее тело.

Вот так, Поппи, ты сама этого хотела…Сам не знаю, кого из нас я наказываю в этот момент: себя за то, что я недостоин ее, или Поппи за то, что она все еще хочет меня. Но она не только не сопротивляется, она отвечает мне с такой же страстью, приподнимаясь, чтобы впиться в мои губы долгим жадным поцелуем.

И мы одновременно теряем контроль над собой. Это словно сражение: вырванные волосы, кровавые борозды на моей спине от ее ногтей. Бедра работают, как поршни, мой член разбух и затвердел так, как еще со мной не было. Внезапно мы оказываемся на самом краю вечности, словно перед падением в черную бездну, и я замираю.

Я смотрю в эту пропасть, но, как сказал один философ, пропасть тоже смотрит на меня, и, когда Поппи вдруг содрогается и прижимается ко мне всем телом, я вижу…

Ее прыжок. Она не падает в пропасть наслаждения, она бросается в нее, словно летит без крыльев, сталкивая и меня в ту же бездну.

– Поппи! – рычу я, в каменном напряжении перед последним горячим толчком, перед тем, как заполнить ее всю моим семенем. Она обхватывает меня ногами, ее тело пульсирует в конвульсиях оргазма.

В наступившей тишине я падаю рядом с ней, прижимая ее к себе на влажных от пота простынях. Как ни странно, мне стало легче, словно Поппи вдохнула в мою душу частицу своего света.

Поппи прижимается ко мне, целуя мою грудь и издавая тихое довольное мурлыканье, как вдруг все ее тело неожиданно напрягается.

– В чем дело? – недоумеваю я.

Поппи резко садится на постели:

– Мне нужен мой ноут!

Ок, скажем так, это не совсем то, чего я ожидал. Я боялся, что она расплачется, раскричится или даже выгонит меня из дома – но никак не такой реакции:

– Я знаю, мы съездим за ним завтра.

– Нет, я имею в виду тот, что на кухне. – Поппи хихикает. – Мне нужно записать, что я думаю про все это. Прямо сейчас!

Поппи спрыгивает с кровати в чем мама родила и бежит на кухню. Я лежу, очумело глядя ей вслед. Такого со мной еще никогда не было, и я не знаю, что делать.

Она сказала «про все это», очевидно имея в виду наш секс. Она что, собирается выдать мне карточку с оценкой моего труда? Типа «нуждается в улучшении» или «превзошел все ожидания»? Я всегда рад обратной связи, но это уже чересчур.

Пока я решаю, что делать дальше, Поппи возвращается с дешевым маленьким ноутбуком, шлепается в постель рядом со мной и начинает что-то печатать.

Поскольку она не возражает, я гляжу на экран через ее плечо.

«…его взгляд обшаривает мое тело, оставляя после себя горячий след, словно от прошедшего луча лазера. Его жажда ощутима физически, столь же реальная, как и его сексуальная мускулистая грудь. Когда он тянется, чтобы заключить меня в объятия, я не могу сопротивляться, хотя и знаю, что не должна этого делать. Хорошие девочки так не поступают».

Поппи печатает с такой скоростью, что мои глаза не успевают за курсором. Странно, что от клавиатуры дым не пошел, особенно если учесть, насколько вулканически горячи ее описания.

То, что она пишет, не на шутку возбуждает, и я начинаю думать, что мужчинам не мешало бы почитать нечто подобное. Глядишь, паре новых трюков научились бы.

– Ах да, забыла написать про клитор… – Поппи поднимает палец, и ее руки вновь принимаются летать по клавиатуре, оставляя на экране дымящиеся строчки.

– Это то, что ты обычно пишешь? – спрашиваю я, когда она на мгновение замедляется.

– Погоди секундочку. – Поппи жестом просит меня замолчать и принимается читать вслух то, что написала. Ее чувственный голос превращает текст из «дамской порнухи» в что-то наподобие глотка Red Bull пополам с Виагрой. Я чувствую, как мой инструмент наполняется вдохновением и встает, готовый ко второму раунду. А может, и к третьему или даже четвертому.

– Ну что, нормально звучит? – спрашивает Поппи. – Это черновой вариант, так что не страшно, если пока не очень.

Я перекатываюсь на спину, сжимая член в кулаке и наглядно демонстрируя эффект ее слов:

– Чертовски возбуждает, когда ты все это читаешь, и я понимаю, какие же грязные мысли обитают в твоей головке.

Поппи смотрит на меня и нервно облизывает губы:

– Боже милосердный…

– Почитай мне еще.

Она продолжает читать, ее низкий глубокий голос возбуждает