Обычно совместные вечера на кухне напоминают светлую паузу. Место, где можно посидеть, поговорить и забыть об озере. Можно не думать о луне, которая прибывает все больше и больше. Но сегодня вечером мрачно и напряженно и мы все едим в тишине.

Роуэн входит на кухню, когда Флоренс начинает убирать со стола. Я быстро поворачиваюсь к нему, все мое тело скрутило от страха. Но ничего не указывает на то, как он выглядел до того, как переоделся к ужину.

– Вот ты где, – говорит Флоренс. – Сегодня твоя очередь мыть посуду. Не забывай.

Она подходит к полкам, чтобы взять столовые приборы и еще одну тарелку, которые она наполняет из закрытой посуды у плиты.

Кловер наливает еще мятного чая и передает ему.

– Я собиралась украсть твою долю десерта.

Она игриво толкает его руку, но он только скользит по ней взглядом. Вздохнув, она возвращается к своему стулу, а Роуэн садится рядом со мной. Наши колени на секунду соприкасаются под столом, и он быстро отодвигается. Сейчас мы друг к другу не ближе, чем когда стояли у окна, но почему-то чувствуется, что ближе.

Я понижаю голос, зная, что меня все равно все услышат:

– Тебе лучше?

– Я в порядке.

Он кладет что-то на стол. Книгу. Мою книгу. Фиолетовый лес.

– Ты оставила ее в кармане моего плаща.

Кловер с любопытством смотрит на нас двоих.

– Ты носила его плащ? – спрашивает она почти в полный голос. Она пытается, но безуспешно, скрыть улыбку.

Роуэн не обращает на нее внимания и молча ест, не сводя глаз с тарелки. Когда он заканчивает, Флоренс приносит десерт: вишневый пирог, посыпанный сахаром.

– Это с десятины? – спрашиваю я Кловер.

– Да.

Она корчит гримасу.

– Хватит с меня этих корзин. Я люблю кислую вишню, но не уверена, что это стоит целого дня в деревне, где хозяйничают хранитель Харкнесс и его надоедливая дочь.

Флоренс начинает разрезать торт на квадраты.

– Я думала, тебе нравится Тея?

Кловер дергает за кончик своей косы и не отвечает. Теперь моя очередь скрывать улыбку.

– Думаю, это мы принесли эту вишню.

Я тихонько смеюсь, когда протягиваю руку и беру кусок торта, испытывая горьковато-сладкое чувство от воспоминаний о всем том времени, которое я провела в саду за сбором фруктов, все дни у плиты и бесконечное помешивание.

Но мой смех стихает, когда я вспоминаю ночь на кухне, когда в воздухе пахло сиропом, а я встала коленями на осколки стекла. Тогда все, что я хотела, – это уберечь Ариена, чего бы мне это ни стоило.

Я все еще чувствую слабое натяжение магической нити, которая связывала нас сегодня утром, пока Ариен читал заклинание. Я смотрю на него через стол. Он молчал большую часть ужина.

Он берет свой десерт, раскидывает крошки по столу.

– Что произойдет, если я не смогу научиться управлять своей магией до полнолуния? Что произойдет, если я не смогу помочь Кловер наложить заклинание?

– Да не переживай ты, – мягко говорит Флоренс. – Тогда вы попробуете еще раз в следующее полнолуние.

Я смотрю на Роуэна. Он хмурится, избегая моего взгляда. Моя книга лежит на столе между нами – плата, которую я в шутку потребовала от него за мое молчание. Кловер и Флоренс не знают, во сколько ему обойдется ждать еще столько времени.

– Если бы мы могли еще подождать, то я смог бы это сделать, я знаю!

Ариен прикусывает губу. Его лицо выражает надежду и тревогу.

– Это сработало сегодня. Лета, ты меня видела! Я мог бы…

– Скажи им, – говорит Роуэн и смотрит на мои руки. Он имеет в виду, что я должна рассказать им о своей магии. Я отрицательно качаю головой. – Скажи им.

Я не могу принять предложение Подземного Лорда. Я не могу сказать правду о своей магии. Я не могу позволить Ариену уйти неподготовленным к ритуалу, но у нас больше нет времени. А еще есть Роуэн… ожидание дорого ему обойдется. А тем более – проигрыш. Он заплатит своей жизнью.

Я здесь. Сражаюсь, как будто у меня есть выбор.

Ни у кого из нас нет выбора.

– Я не могу, – шепчу я и снова качаю головой.

Роуэн резко поднимается на ноги. Его стул ударяется о стол, заставляя греметь все тарелки, столовые приборы и чашки с чаем. Флоренс пораженно смотрит на него:

– Что не так?

– Ничего такого.

Он грубо засовывает тарелку и ложку в раковину.

– Нам нужно больше дров для печи.

Он хватает фонарь, хватает корзину для растопки и исчезает в саду. Наступает тишина. Через некоторое время из сарая за домом раздается устойчивый ритмичный стук топора.

– Что он имел в виду? – смущенно спрашивает Ариен. – Скажи им? Скажи нам что?

Я качаю головой:

– Это не имеет значения. Мы спорили кое о чем до этого, вот и все.

– Тебе и правда нужно перестать ссориться с ним.

Кловер смеется:

– Нет, не надо. На это очень интересно смотреть. Ты действительно его взбесила. Я думала, он наконец-то встанет и признается, как горячо он в тебя влюблен.

Флоренс строго смотрит на нее, и она машет рукой в знак протеста:

– Вы должны быть довольны! К тому времени как он закончит, у нас будет достаточно растопки, чтобы продержаться, по крайней мере, до конца лета.

После обеда мы выходим в сад на обряд. Начало длинного летнего заката покрыло небо малиновыми полосами. Мы идем к алтарю, осторожно обходя печать на лужайке, и опускаемся на колени среди усыпанной цветами травы. Кловер тянется к свечам на полке под иконой. Она прикасается пальцами к фитилю каждой из них, и они вспыхивают от ее прикосновения. Я складываю ладони вместе.

Скажи им.

Я закрываю глаза и вдыхаю запах дыма, воска и меда. Это первый обряд с тех пор, как мы приехали в Лейкседж. Последний был в Греймере, в день десятины, когда все изменилось. Я прижимаю дрожащие руки к коленям. Дым, свет свечи, алтарь… Все это так знакомо. Эти свечи Мать зажигала, чтобы обжечь руки Ариена. Этот запах витал надо мной, когда я становилась на колени на осколки стекла.

Из меня вылетает тревожный, бессловесный вскрик. Кловер с беспокойством смотрит на меня.

– Я… Это просто…

Я с трудом моргаю.

– Я просто…

Ариен пристально смотрит на свечи, выкручивая концы своих рукавов. С тех пор как мы приехали сюда, я не раз видела, как он зажигал свечи у кухонного алтаря и опускал пальцы в блюдо с солью, как мы это делали дома. Но теперь, когда мы преклоняем колени при свете свечей, его лицо принимает твердое, решительное выражение. Он протягивает руку и проводит своими почерневшими пальцами по языку пламени быстрым, резким движением.