– Это не свадьба.

– По крайней мере, ты только что попрактиковалась в чистописании. Пригодится, если решишь сделать ему предложение.

Ариен закатывает глаза.

– Если вы обе закончили, может, Лета попробует нарисовать заклинание на своей коже?

Я беру книгу и пристально смотрю на страницу, пока печати не превращаются в нечеткое пятно. Затем откидываю рукав, обнажая запястье. Я рисую печать, все еще чувствуя призрак руки Роуэна на своей.

Закончив, я смотрю на новую отметку. Как только я это сделаю, я не смогу ничего исправить. Печать будет на мне навсегда. Если это сработает, то вынудит Ариена – и меня – столкнуться с Гнилью во время следующего ритуала. Но если я откажусь помочь и ритуал не удастся, Роуэн заплатит. Сначала кровью, а затем и жизнью.

Другого выбора нет.

Ариен тянется к кувшину, и мы вместе берем его.

– Сначала закрой глаза. И просто… слушай. – Он застенчиво смотрит на Кловер: – Все верно?

Она улыбается и кладет свои руки на мои.

– Да. Идеально.

– Магия всегда здесь, со мной, – продолжает Ариен. – Но тебе, возможно, придется копнуть чуть глубже. Почувствуй ей в груди, затем изобрази на коже. Пусть заклинание обретет форму.

Меня охватывает боль, когда он с гордостью объясняет, как обращаться к силе. Это совершенно не похоже на те ночи в доме, когда он был так неуверен и напуган. Ему так долго приходилось скрывать это, но эта магия всегда была его частью.

– Хорошо.

Я закрываю глаза.

– Научи меня читать заклинание.

Когда все возвращаются в дом, я остаюсь у алтаря одна. Задуваю свечи и смотрю на лужи воска вокруг черных фитилей. Перед иконой стоит пелена дыма.

Заклинание для концентрации моей силы сработало. Когда Ариен и Кловер прочли заклинание, которое они собираются использовать в борьбе с Гнилью, печать обожгла мое запястье и сила во мне пробудилась. Все еще слабая, все еще тусклая, но этого было достаточно. С моей помощью Ариен удержал контроль над своей магией. Его тени аккуратно переплелись вокруг стекла, и, когда из рук Кловер пролился свет, вода стала прозрачной.

После этого Кловер отдала мне свою ручку. Она лежит у меня в кармане, и ее, пусть и небольшой, вес – это еще одно свидетельство того, насколько все безвозвратно изменилось.

Роуэн все это время стоял в глубине сада, под тенью усыпанных белыми цветами веток бузины, и молча наблюдал за нашей тренировкой. И вот он подходит, чтобы сесть рядом со мной у алтаря, и осторожно берет меня за руку:

– Можно посмотреть?

Я киваю и закатываю рукав, показывая ему начертанное на моем запястье заклинание.

– Что думаешь? Я справилась, или мне понадобится еще один урок письма?

Он хмурится в ответ на мои поддразнивания. Затем осторожно касается отметки. В воздухе между нами разлетается несколько магических искр. Он смотрит, как они исчезают.

– Ты намного превзошла все, чему я мог тебя научить, Виолетта.

– О, я так не думаю. Ты мог бы дать мне несколько советов о том, как заготавливать бревна. Ты пропустил весь обряд, пока рубил их.

Нахмурившись, он поворачивается к алтарю. На мгновение он касается земли, а затем садится, стирая грязь с рук.

Я смеюсь:

– Знаешь, ты должен был спеть.

– Я не люблю петь, когда меня слышат.

Он поднимает с земли несколько упавших лепестков и бросает их под икону. У него отстраненный взгляд.

– В любом случае у меня другой обряд.

В моей голове мелькает образ. Алтарь в гостиной. Роуэн стоит на коленях, упершись ладонями в голый пол, а над ним нависает двойная икона.

– Ты правда поклоняешься Подземному Лорду?

Он приподнимает бровь:

– На той иконе две фигуры. Во всех домах лордов есть такие. Мой отец и все лорды до него поклонялись им.

Он срывает с земли несколько цветов.

– Этот алтарь как напоминание для меня: я привязан к этой земле и всему, что на ней, ко всем жизням и смертям. Я по-прежнему их лорд, даже если все думают, что я монстр.

У меня внезапно возникает безрассудное желание рассказать ему о том, что мне предложил Подземный Лорд. Потому что мы с Роуэном смотрели в одну и ту же темную бездну и сделали один и тот же отчаянный выбор. Но я не могу. Что бы я ни делала в прошлом, об этом никто не может знать.

– Думаю, я понимаю.

Это единственное, что я могу сказать.

– Я бы хотела, чтобы и другие тоже поняли. Все настолько напуганы, что не видят того, как сильно ты о них заботишься.

Роуэн медленно тянется ко мне. Его пальцы измазаны цветочной пыльцой. Пока он обводит линию моего горла, я задерживаю дыхание. В моей голове мелькает дюжина образов того, что он мог бы сделать дальше – о чем я могла бы его попросить.

Но потом он цепляет пальцем ленту на моей шее, вытаскивает ключ и обхватывает его пальцами. Я пытаюсь отодвинуться, но он усиливает хватку и лента удерживает меня на месте. Смеясь, он слегка притягивает меня вперед.

– Я знал, что это ты его взяла. Виолетта, ты такая воровка.

Я тянусь к шее, пытаясь развязать узел.

– Хочешь его вернуть?

– Нет.

Он снова натягивает ленту, но затем ключ выскальзывает из его руки и бьет меня по груди. Витое железо нагревается от тепла моей кожи. Я чувствую стук сердца в горле в том месте, где Роуэн меня коснулся.

Он встает и смотрит на тропинку, которая идет вдаль от дома.

– Пойдем со мной. Мне есть что тебе показать.

Я неуверенно встаю и беру протянутую им руку. Он ведет меня дальше в сад. Мы проталкиваемся через поросль трав, разросшихся выше моей головы. Летнее солнце и жаркий воздух высушили и ее, и все вокруг. Мы долго идем по тропинке, а потом доходим до стены. До увитых плющом ворот.

Когда я была здесь в последний раз, когда я следовала за ним в темноте, сад был весь в тенях и серебре. Теперь он слабо освещен сумерками, все кажется поблекшим и потусторонним, как иллюстрация из книги, которую он мне дал.

– Давай, – мягко говорит Роуэн. – Открой их.

Я осторожно отодвигаю плющ и вставляю ключ в замок. Ворота беззвучно распахиваются. Вместе мы входим в сад.

Фруктовые деревья уже не стоят аккуратными рядами, а на месте цветочных клумб остались лишь пучки сухой травы. И повсюду – бесконечные заросли ежевики с переплетенными, безлистными ветвями и оголенными шипами.