— Мне это в голову не приходило! — воскликнула я. — Ты полагаешь, что это одно из древних названий?

— Именно. И я думаю, мы на верном пути.

Он вскинул длинную руку и сгреб меня в объятия. Я оторопела, будучи в тот момент вовсе не расположенной к нежностям, но Майк сказал:

— Успокойся, просто я пытаюсь изобразить из себя кушетку в кабинете психиатра. А сейчас не напрягайся, пусти мысли по течению.

— Ладно, — согласилась я, непроизвольно обнаружив, что моей голове очень удобно лежать на его плече. — Валяй.

— Ты помнишь древнее название Фивского некрополя?

— Откуда я могу знать подобные вещи?

— По-моему, ты, так или иначе, кое-чего нахваталась. Его называли Местом правды. Теперь припоминаешь?

— Да, смутно.

— Долина цариц называлась Местом красоты. Это тебе о чем-нибудь говорит?

— С трудом что-то вспоминаю... Да, я знала это название когда-то давным-давно. А как насчет Долины царей?

— Вот еще один из тех вечных археологических споров, которые так тебя бесят.

Я не могла видеть лица Майка, но по голосу догадалась, что он улыбается.

— Никто точно не знает. Однако не отвлекайся. Итак, Место правды, Место красоты, но Места молока в словаре нет. Значит, ты это придумала сама, когда была школьницей, по аналогии с другими древними названиями. Когда ты его изобрела, Томми?

— Я не помню!

— Не пытайся вспомнить. Просто расслабься. Ты в ту пору часто бродила здесь с Джейком, с Абделалом, даже со мной пару раз. Но при мне ты ни разу не упоминала этого названия. Должно быть, это произошло, когда ты бродила с Абделалом. Он запомнил это, потому что находка каким-то образом навела его на мысль о придуманном тобою названии. Однажды, когда ты была с Абделалом, вы о чем-то говорили. Думай, думай о чем...

— Думаю, — сонно пробормотала я.

Это была ложь, я не могла сейчас заниматься таким трудным делом. Впервые за эти дни я испытывала блаженное чувство покоя. По части гипноза Майк был почти так же искусен, как по части поцелуев.

— Ты и Абделал, — продолжал Майк монотонно. — По тропе, через холмы... Однажды вы играли в игру. Великая царица Нефертити...

— Нефертити... — согласно пробормотала я.

Он меня слегка встряхнул.

— Эй, проснись!

— Бесполезно, Майк. Нефертити была предметом моего поклонения. Господи, любая костлявая школьница мечтала быть на нее похожей. Я говорила о ней непрестанно. И я повсюду ходила с Абделалом — Деир эль-Медина, Мединет Абу, Бибан эль-Мелек, Гурнах...

На этот раз я сама себя усыпила монотонным бормотанием. Резкое движение Майка стряхнуло с меня весь сон. Поглощенные экспериментом, который нам никак не удавался, ни один из нас не услышал его приближения, пока он не позвал:

— Майк!

Это был ровный и негромкий голос, принадлежавший Джону в его второй ипостаси — более невозмутимого и еще более неприятного как личность Джона. Оклик вызвал у Майка чуть ли не конвульсию.

— Джон! Ради Бога! Едва до смерти не напугал — так тихо подкрался.

Майк неуклюже поднялся на ноги, предоставив мне для опоры вместо плеча скалу.

— Если ты хочешь потискаться — именно так это называлось в дни моей далекой юности, — стоит выбирать более безопасные места, — проговорил Джон. Бесстрастный тон его прозвучал так уничтожающе, что сразил бы и динозавра. Неудивительно, что Майк кровно обиделся и, как всегда, покраснел.

— Мне это известно, — сказал он, пытаясь не уступать Джону в язвительности и преуспев только в том, что выказал себя зеленым юнцом, когда добавил: — Дело в том, что я пытаюсь провести эксперимент.

— Вот как? Ну и что, он был успешен?

— Мог бы быть, если бы ты его не прервал.

— Надо же! Хочешь попробовать еще разок? Я могу подождать.

— Теперь уже не получится, — пробормотал Майк.

— Тогда вернемся домой, вы не против? — с насмешливым поклоном спросил Джон и двинулся по тропинке, ведущей назад. Тут мне стало совершенно ясно, что ни один из них не собирается быть по отношению ко мне джентльменом, поэтому я поднялась без посторонней помощи.

Всю дорогу в институт мы шли в молчании, в сравнении с которым мумии в гробнице показались бы разговорчивыми. Когда мы поднялись вверх по лестнице, Майк отчалил, пробормотав нечто, вероятно означавшее «спокойной ночи», его шею сзади все еще заливала алая краска.

Джон отворил дверь в мою комнату и сделал приглашающий жест. Он выглядел бледнее обычного, и это слегка уменьшило мое раздражение. Он до сих пор не оправился, и прогулка среди скал ночью при луне вряд ли оказалась для него приятным развлечением после дня работы под палящим солнцем. Возможно, он и вправду за меня беспокоился.

— Прости, Джон, — сказала я. — Это я виновата, я не Майк. Он пытался мне помочь.

— По мне, вы оба виноваты. Но он больше, чем ты, поскольку у него, как я полагаю, больше здравого смысла.

Мое благое намерение вести себя как взрослая растаяло на глазах.

— До чего же ты противный! — вырвалось у меня.

— Какой есть. Я слишком стар и немощен, чтобы менять свой характер. Спокойной ночи, — добавил он, — и сладких снов.

Его пожелание сбылось. Это была спокойная ночь, и спала я крепко и сладко. А вот в следующую полночь мой ночной визитер явился опять.

После долгого жаркого дня на плато, когда Джон заставил недовольно роптавших людей работать дольше обычного, я спала как убитая. Неожиданный шум за моей дверью заставил меня выбраться из постели. Полусонная, но здорово перепуганная, я, спотыкаясь, добежала до двери и распахнула ее настежь, не заботясь о том, как я смотрюсь в ночной рубашке и шлепанцах.

В коридоре было светло как днем. Кто-то включил во всю мощь верхние лампы, ночью обычно притушенные. Пока я, зевая, приходила в себя, ослепленная ярким светом, начали одна за другой распахиваться двери и в коридоре, ведущем в комнаты сотрудников, послышался топот ног. На какое-то мгновение мое внимание оказалось отвлечено от центральной мизансцены потрясающим зрелищем ночных облачений всех тех, кого я знала. Ди, испуганно выглядывавшая из двери своей комнаты, была одета в самое безвкусное и роскошное неглиже, какое мне приходилось видеть. Это был прозрачный шифон целой гаммы цветов, которые ей совсем не шли, — от бледно-голубого и цвета морской волны до зеленого, но фасон очень удачно подчеркивал достоинства ее фигуры. Блоч, высунувшийся из двери чуть подальше, был одет в пижаму в белую и красную полоску.

Марк и Майк прибыли на место действия самыми первыми из сотрудников; Марк — потому, что его комната находилась ближе всего, а Майк — вероятно, потому, что у него были самые длинные ноги. Их наряд подтвердил то, о чем я всегда подозревала, — большинство мужчин не обременяют себя таким ненужным предметом туалета, как пижама. Очевидно, они держат брюки у изголовья постелей, как пожарные, всегда готовые к вызову. Кроме брюк, на них не было ничего больше, и Майк продемонстрировал впечатляющий набор мускулов.