Март начался холодными ливнями и пронизывающим ветром. Бо́льшую часть февраля Английский канал представлял собой буйный ревущий ад. Шторма молотили по берегам Франции и Англии, не позволяя купеческим судам высунуть нос из тихих гаваней, в которых они скрывались от буйства открытого моря. Французские военные корабли, готовые доставить в Англию Маргарет и ее сына, отстаивались у глубоководных причалов на Сене в милях от океана. Дальше на север и на восток корабли Бургундии стонали и раскачивались на якорях под жестокими ветрами. Они собирались в архипелаге, в котором насчитывались сотни островов. В зимние месяцы туда по одному, бечевой, затаскивали несколько дюжин кораблей, пряча их от досужих взглядов и от праздного любопытства. Там, на зеленых и плесневелых берегах, герцог Карл собирал войско для вторжения в Англию в интересах Йорков.

В холоде, под пасмурным небом, молчаливые полки ратников в кольчугах и кожаных доспехах поднимались на борт причаленных кораблей. Немногие среди офицеров могли похвастаться кривыми мечами в кожаных ножнах; остальным оставалось довольствоваться пиками, алебардами и даже редкими английским секирами, оказавшимися в брезентовых свертках. Оружие поступало на борт в увесистых, обернутых парусиной упаковках, уже обнаруживавших следы ржавчины. К тому времени, когда оружие проржавеет окончательно, война закончится.

Сотен восемь людей, собравшись небольшими группами, еще ожидали погрузки на корабли и отправления в дальний путь, из которого можно и не возвратиться. Перспектива эта никому не добавляла радости, и, позвякивая металлом, люди проверяли свое снаряжение, охлопывая и ощупывая его и негромко ругаясь, если что-то оказывалось пропущенным или забытым.

Эдуард поднялся по трапу на свой флагманский корабль, «Марк Антоний». Доски прогибались под облаченным в броню королем. Проходя над водой, он опасливо глянул вниз, понимая, что если доски подломятся и он упадет, то уже не поднимется из этих глубин. Протянув руку к полированному деревянном поручню, Йорк поднялся на борт корабля и с суровым интересом огляделся по сторонам. «Марк Антоний» принадлежал лично бургундскому адмиралу и был обильно украшен беленым дубом и надраенной до блеска медью. На баке, юте и главной палубе собралось человек тридцать. Прочие, словно повешенные тати, висели на снастях, стараясь повнимательнее рассмотреть английского короля, который пошлет их в бой на чужом берегу. Эдуард услышал, как под палубой заржал и топнул копытом один из коней, ощутивший какое-то волнение на борту.

Монарх преднамеренно неторопливо поворачивался, стараясь заглянуть в глаза каждому из солдат – так, чтобы любой из них мог сказать, что видел его и ощутил всю силу его воли. Среди тех, кто сейчас оценивал его, были опытные наемники из Фландрии, заинтересовавшиеся хорошо оплачиваемой работой. Эдуард понимал, что среди них присутствуют и шпионы, которые непременно донесут о произведенном им впечатлении герцогу Карлу. Но это его не смущало. Его цели и желания полностью соответствовали интересам этого человека, профинансировавшего его экспедицию… Он так же хотел посрамить Францию и вернуть себе Англию. Эдуард ощутил прилив волнения, подметив, что люди тоже уверены в нем. Они не подведут его. Все, что ему необходимо, – это ступить на английскую землю и поднять свой флаг. Они предоставят ему такую возможность.

Брат его, Ричард, поднялся на борт корабля более легким шагом, однако трап запрыгал и под ним. Настроение обоих Йорков поднялось при виде уже укомплектованных людьми кораблей, проверявших такелаж и балласт, разворачивавшихся, маневрировавших среди островов. Еще большее количество судов пока только поднимало якоря и ставило малые паруса, чтобы выйти из глубоких каналов Фландрии в открытое море.

– Как пущенная из лука стрела, – проговорил Ричард Глостер, стараясь, чтобы голос его доносился подальше. – Как сокол, падающий из выси небесной, так мы обрушимся на них.

Он с удовольствием подметил на лице брата свирепую ухмылку. Исчезли и тусклые глаза Эдуарда, и его большой белый живот. Четыре месяца жестоких тренировок вновь превратили его в гончего пса, возвратили молодость, наделили силой и бодростью. Эдуард непринужденно переступил с ноги на ногу, когда корабль покачнулся на волне. Протянутой рукой он привлек к себе Ричарда и, улыбнувшись еще шире, пробормотал так, чтобы не слышали моряки:

– Так что же, по-твоему, ожидает нас в открытом море флот Ланкастеров или нет?

Подобная перспектива вселяла в них самые великие опасения: присланные из дома лазутчики могли сообщить об их приготовлениях. И если на просторах Канала их поджидает английский флот, это станет закатом их планов, равно как и жизней.

Герцог Глостер похлопал брата по плечу, изображая молодого человека, восхищенного увиденной им картиной. Однако в то же время, склонившись к уху короля, он пробормотал:

– Они еще не ждут нас, брат! Не прошло и половины года с тех пор, как ты оставил берег Англии, а мы уже возвращаемся… на многих кораблях и с людьми. Они не могли приготовиться. Они даже не знают, что ты восстановил свой боевой дух. – Он усмехнулся: – A я свой никогда не терял. Говорю тебе, Эдуард…

Ричард Глостер умолк, поскольку крякнули доски: по трапу поднимался граф Риверс. Энтони Вудвилл отрастил темную окладистую бороду лопатой, лежавшую на панцире, так что непонятно было, в каком месте кончается его подбородок. Ричард подавил свое раздражение, когда вошедший поклонился обоим братьям и поприветствовал их. Риверс унаследовал отцовский титул в борьбе: брат королевы видел свой шанс в Эдуарде и с тех пор держался возле него. Глостер кивнул ему, несмотря на то что был занят разговором с братом, получив редкую и потому драгоценную возможность. В присутствии лорда Риверса никакие откровенности не были возможны.

Посему Ричард повернулся к борту и посмотрел на причал. Брат его на войне прекрасно командовал войсками – это мог бы отрицать только дурак. Однако во времена мирные Эдуард окружал себя ожиревшими рыцарями и тупоголовыми баронами, обязанными ему своими титулами и готовыми проматывать свою удачу в попойках и охотах. У Глостера не было свободного времени на всю эту публику – и в первую очередь на этого болвана, брата королевы. Тем не менее он улыбнулся и чуть склонил голову, когда Энтони Вудвилл навязал им свое общество и первым делом пожаловался на дождь и холод.

– Джентльмены! – внезапно провозгласил Эдуард. Он так и не утратил своей способности говорить так, чтобы его слышали все, хотя и не повышал голос. Грохот его слов понесся над кораблем, и даже на соседнем судне все побросали свои занятия и повернулись к нему.

Король извлек из ножен свой огромный меч, бесценный дар Карла Смелого, и вонзил его острие в палубу, после чего преклонил колени, и примеру его последовали все остальные. Даже те из моряков, что занимались снастями, склонили головы и молитвенно соединили ладони между грубых канатов.

Эдуард взялся за обнаженный клинок обеими руками – так, чтобы отполированная крестовина рукояти находилась перед его глазами.

– Я прошу нашего Спасителя, Господа нашего Иисуса Христа руководить нами в этом походе и сохранить нас. Еще прошу моего святого покровителя и всех святых даровать нам силу, волю и честь, нужные для того, чтобы вернуть все отнятое у нас. Placebo Domino in regione vivorum… буду благоугоден Господу в стране живых[17]. В Англии, Господи, королем которой я являюсь. На суше и на море взываю к твоей благосклонности, Господь. Бог да дарует нам мир по завершении нашего дела. A до той поры – силу. Аминь.