Общественное мнение крайне отрицательно относилось к Жоржу Кадудалю и к некоторым его сообщникам, отличавшимся особенно бандитским видом. При этом отношение к дворянам — братьям де Полиньякам, маркизу де Ривьеру, Шарлю д'Озье и Костеру де Сен-Виктору — было совершенно иным. Особняком стоял генерал Моро. Авторитет и слава этого человека были огромны, поэтому и отношение к нему общества и органов правосудия было совсем не таким, как к остальным: с одной стороны, его следовало надежно охранять, а для этого нужны были солдаты, с другой — их не должно было быть слишком много, так как те же солдаты могли в любой момент встать на защиту любимого генерала. Для этого им достаточно было одного его слова. Этим герой Гогенлиндена был очень опасен: все зависело от того, как он себя будет вести во время процесса и не захочет ли он обратиться к помощи армии.

Невозможно себе представить наплыв народа во Дворце правосудия и на прилегающих к нему улицах. Процесс длился 13 дней, и все это время толпа не уменьшалась. Буквально все искали возможность на нем поприсутствовать, все ждали неординарного развития событий, у всех еще были свежи в памяти смерти герцога Энгиенского и генерала Пишегрю.

В десять часов утра 12 судей, одетых в длинные мантии и парики, вошли в зал заседаний и расселись по своим креслам. Председателем суда был назначен Эмар, его заместителем — Мартино. Среди прочих можно выделить: Лекурба (брата известного генерала), Тюрьо, Бургиньона, Дамо-Лягийоми, Клавье, Риго, Гранже и Демезона. Жерар был государственным обвинителем, Фремин — секретарем.

Председатель суда начал с того, что приказал ввести обвиняемых. Их вводили в зал по одному, каждого окружали по два вооруженных жандарма.

Генерал Моро вошел в зал суда и сел вместе со всеми. Вид его выражал полное спокойствие. Он как будто медитировал. На нем был синий редингот без каких-либо знаков отличия, выдававших его высокое положение. Рядом с ним сидели его бывший адъютант Фредерик Ляжоле, друг — Пишегрю Виктор Кушери и Шарль д'Озье.

Жоржа Кадудаля можно было узнать по его огромной голове и широким плечам. Рядом с ним сидели Луи-Габриэль Бюрбан и Пьер Кадудаль, его родственник, которого вандейцы за его необычайную силу прозвали Железной рукой.

Братья Арман и Жюль де Полиньяки и маркиз де Ривьер сидели во втором ряду и выражали явный интерес ко всему происходящему. Но все взгляды притягивал к себе Жан-Батист Костер де Сен-Виктор. Он был одет в домашний халат и тапочки из красного сафьяна (именно в этой одежде его и арестовали). Но, несмотря на забавный вид, было в Сен-Викторе нечто такое, что внушало к нему большое уважение. Наверное, настоящий рыцарь всегда остается рыцарем, даже если он и не в доспехах.

За Костером де Сен-Виктором в третьем ряду сидели менее высокопоставленные и известные вандейцы, которые во все глаза следили за своим предводителем Кадудалем и старались повторять малейшие его жесты. Посреди них можно было заметить Луи Пико, бывшего слугу Кадудаля, которого за его зверства по отношению к республиканским солдатам и по цвету их мундиров прозвали «Палачом синих». Это был тот еще здоровяк, под стать самому Кадудалю. Все у него было квадратным: и плечи, и кулаки, и голова. Круглыми были лишь маленькие красные глазки, которые смотрели так неприязненно, что любой при встрече с ним взглядами невольно съеживался.

Тут же сидели: Жан-Батист Денан, Атанас Буве де Лозье, Николя Дютри, Гастон и Мишель Троши, Виктор Девилль, Ноэль и Луи Дюкоры, Жозеф Эвен, Арман Гайяр, Жан Лелан, Гийом Лемерсье, Луи Леридан, Жан Мерий, Пьер Моннье, Мишель Роже, Анри Роллан, Этьенн Франсуа Рошелль де Бреси, Франсуа Рюзийон, Ив Лягримодьер, Пьер Спэн, Жак Верде и другие.

Всего обвиняемых было 42 человека, из них пятеро были особами женского пола достаточно жалкого вида. Это были жены вандейцев, наиболее активно помогавшие принимать прибывающих из Англии.

Маркиз де Ривьер наклонился к Моро и шепнул ему на ухо:

— Что за злая шутка, генерал! Волею Бонапарта мы с вами записаны в одну шайку. Я теперь бандит, и я мысленно заключаю вас в свои пылкие бандитские объятия.

— Но я, маркиз, — холодно ответил ему Моро, — вовсе не планировал грести с вами одним веслом на одной каторжной галере…

Первое заседание полностью было посвящено судебным формальностям: у каждого из обвиняемых спрашивали его имя, фамилию, возраст, профессию и место жительства. Государственный обвинитель Жерар зачитал обвинительный акт, и одно это чтение длилось почти пять часов. Отметим, что каждый раз, когда произносилось имя генерала Моро, по залу заседаний проносился шум, и председателю суда приходилось вмешиваться, чтобы восстановить порядок. Так прошел целый день. Все настолько устали, что с радостью встретили объявление об окончании заседания.

* * *

Второе заседание началось во вторник, 29 мая, в девять часов утра. Председатель суда Эмар начал опрос свидетелей. Всего их было более ста человек, все они дали письменные показания, но заслушать успели лишь 12 из них.

Сначала заслушали свидетелей и участников ареста Жоржа Кадудаля: оправившегося от ранения Каниолля, Детавиньи и других. После этого председатель суда спросил Жоржа Кадудаля, есть ли у того какие-либо замечания:

— Нет, — ответил Кадудаль, даже не повернув головы в его сторону.

— Вы действительно произвели два выстрела?

— Я не помню.

— Но ведь при этом вы убили человека?

— Не знаю.

— При вас был кинжал?

— Возможно.

— А два пистолета?

— Возможно.

— С кем вы были в кабриолете?

— Даже не знаю, кто бы это мог быть.

— Где вы жили в Париже?

— Нигде.

— Но в момент вашего ареста разве вы не жили на улице Монтань-Сен-Женевьев?

— В момент моего ареста я был в своем кабриолете — значит, я не жил нигде.

— Что вы делали в Париже?

— Я гулял.

— С кем вы виделись?

— Ни с кем.

По этим ответам Кадудаля председатель суда быстро понял, каким будет поведение главаря заговорщиков: ни на один важный вопрос тот не ответит. Напрасная трата времени.

* * *

Третье заседание суда, состоявшееся 30 мая, не представляло никакого интереса, но вот четвертое было уже совершенно иным: судья Тюрьо задавал вопросы генералу Моро.

Чем больше задавалось вопросов, тем все более отчетливо складывалось впечатление, что Моро действительно не имел никакого отношения к заговору. Никто из заговорщиков его толком не знал, и он не знал практически никого из сидящих рядом с ним. Генерал спокойно и уверенно отбивал все атаки судьи. Так, например, когда ему выдвинули обвинение в претензиях на диктаторство, он ответил: «Я диктатор? Но пусть мне покажут моих сторонников! Мои сторонники — это французские солдаты, я командовал многими из них. Арестовали моих адъютантов, офицеров, которых я знал, но что у вас есть против них?»