Откровенно говоря, Костик и сам не верил, что эта провокационная речь подействует на деклассированную шваль. К его удивлению, бродяги послушно кинулись вдогонку за добычей. Гордый своим триумфом Костик двинулся прочь, ощупывая руками стены и сожалея об отсутствии фонаря. Но внезапно негромкий голос сказал из темноты:

— Поставь чемоданчик и отойди в сторону.

Костику показалось, что он уже слышал этот голос, но подробнее припомнить он не успел, потому что голос снова велел:

— Леха Могила, следи, чтобы он не рыпался. А Колька Халява пусть возьмет чемодан.

Костику послышалось за спиной тяжелое дыхание Лехи Могилы. Он послушно поставил чемодан на бетонный пол. Зашуршали шаги, и из темноты вышел плюгавый человечек на рахитичных ногах. Очевидно, Колька Халява.

Костик со злобной тоской смотрел, как этот урод берет серебристый чемоданчик, так ловко и изящно отобранный у троих идиотов.

— Колька, тащи чемодан сюда! — велели из темноты. — А ты, Леха, подстраховывай! Всё будет ништяк!

«Боже, что за устаревший жаргон! — изумился Костик. — Это же прямо какой-то двадцатый век!»

В этот момент рахитичный урод, сделав несколько шагов по направлению к повелевающему голосу, вдруг повернулся и побежал совсем в другую сторону. Тут же, отделившись от тьмы, за ним следом бросилась еще одна фигура, завопив:

— Стой, сволочь!

Костик наконец узнал этот голос — голос опустившегося интеллигента, заманившего их в недостроенную обитель отбросов общества. А мы с вами даже знаем имя этой зловредной персоны: Федор Шнырь. Костик ожидал, что теперь обнаружится и третий участник банды, выступающий под леденящей душу кличкой Могила. Но того все не было.

— Ах, гад!

Поняв, что его подло обманули, и застонав от ненависти, Костик бросился вслед за удалявшейся погоней. Плутать по темным закоулкам пришлось недолго: сопение и пыхтение, напоминающее возню обиженных детей, было надежным маяком. Увидев два сцепившихся тела, Костик некоторое время суетился вокруг них, словно рефери, пытающийся засечь нарушение правил поединка. На самом деле он, конечно, стремился засечь чемоданчик. Внезапно кривоногий Колька Халява вырвался из рук Шныря и побежал дальше. Но дороги не было, впереди зиял прямоугольник окна. Колька в смятении обернулся. С торжествующими ругательствами к нему подбегали враги. Он оскалился и со всей силы швырнул чемодан в окно за миг до того, как два разгневанных преследователя изобразили вместе с ним небольшую космическую катастрофу.

Как только Костик и опустившийся интеллигент Шашко оторвались от распростертого на полу Колькиного тела, они, тесня друг друга, высунулись в окно в надежде разглядеть, куда улетел чемоданчик. После непродолжительного разглядывания романтического ночного пейзажа они убедились, что чемоданчик бесследно исчез.

— Ну, ты козел! — сказал Костик, с ненавистью глядя на Шныря. — Тебе за это надо всю вывеску разбить!

На самом деле драться Костик не любил, потому что не умел. Шнырь этого не знал, поэтому на всякий случай отступил назад и попытался оправдаться:

— А я здесь причем? Это все Колька Халява.

— А этого придурка вообще придушить мало! — категорически заявил Костик.

Но душить уже было некого: придурок таинственным образом исчез.

— Кажется, придурки мы оба, — сказал Костик.

Когда они с Шнырем суматошно пробирались вниз по темной лестнице, тщетно пытаясь опередить друг друга, Костик успел поведать одну из своих бесчисленных историй:

— Главное, отдавать себе отчет в том, что бывают ситуации и похуже. Мой знакомый, Вася Куликов, в новогоднюю ночь поссорился с женой, хлопнул дверью и ушел из дома. Навсегда. В гадком настроении долго ловил на улице такси. Наконец поймал. Залезает в салон, страшно злой. Вдруг видит: водитель в трусах и ботинках «Что это с вами?». «Жена из дома выгнала». У Феди настроение сразу улучшилось. «Поверните, пожалуйста, обратно. Вон к тому дому»…

В это время Сева, сжимая потными от страха руками ржавое железо, полз вверх по пожарной лестнице, а следом за ним полз профессор Потапов. Добравшись до самого верха, Сева оглянулся и увидел, что профессор изрядно отстал.

— Аркадий Марксович, поторопитесь!

— Эта ситуация напоминает известный софизм о том, что Ахилл никогда не сможет догнать черепаху, — задыхаясь, сказал профессор.

— Поторопитесь, Ахилл! Черепаха вас ждет.

Сева подал профессору руку и втащил его на крышу.

— Высоко же мы забрались! — сказал Аркадий Марксович и присел на жестяной вентиляционный гриб.

Перед ними до самого дальнего предела, за которым начинается небо, рассыпался бисер огней никогда не утихающего города.

— Красиво! — сказал профессор. — Помните, у Филострата: «Это, о мальчик, зовется перспективою». Вот так же, наверное, когда-то сиял и красовался над Евфратом Вавилон… Эх! — воскликнул он тут же с неизбывной горечью. — Как же мы не уберегли нашего дорогого Филиппа Марленовича! А ведь в ближайший четверг мы собирались праздновать юбилей нашего института у него в гараже!.. — Аркадий Марксович схватил Севу за руку и срывающимся голосом сообщил, как что-то очень важное: — Мы с Филиппом мечтали из «Красной Пресни» сделать «Красную Песню», а из «нотариальной конторы» — «наркоту»!..

— Вы больной, я вам об этом уже сообщал! — сказал Сева, испуганно отстранившись.

— Интересно, продолжал Потапов, не слушая его, — какую букву оторвал Марлен, когда упал? Представляете, если это, к примеру, буква А в слове «Салон»? Какая прекрасная смерть!.. Он всегда мечтал снять с вывести Novotel букву V. Представляете, получилось бы: «Ноу отель», то есть: «Не-отель»!

— Профессор, у вас комплекс! — предупредил Сева.

— М-да? — отозвался профессор. — Раньше это называлось мечтой. Правда, говоря откровенно, — продолжал он, — хоть Филипп и был ученым с большой буквы У, но вместо Акутагава Рюноске мог запросто брякнуть:

Акукагава — и из экзотического японского писателя получался, понимаете ли, какой-то шут гороховый… М-да, кругозором Филипп не всегда блистал… Но все же, какие ужасные люди отняли его у нас! И это — в стране, которая первой полетела в космос! Какая быстрая деградация! Я просто раздавлен… Впрочем, это пустяк по сравнению с гибелью Атлантиды. Гомер сказал бы: совершилася Зевсова воля.

— Послушайте, — сказал Сева, которому начали надоедать излияния профессора. — Может все-таки продолжим поиски Кати? Или вы забыли, по какой причине мы здесь оказались?

— Правильно! — воскликнул профессор. — Извините меня, Всеволод, за эту минуту непростительной слабости.

Он вскочил на ноги и зашагал по крыше, словно лунатик.

— Где же эта вывеска, которая указывала нам путь?

Увы! Нужной вывески не было видно. Слева сияло: