— Да вроде он вполне мирный, — неуверенно сказал Сева. — Интересно, сколько у него пальцев на ногах? Тоже семь?..

Сева и профессор осторожно приоткрыли дверь и выглянули наружу. Широкий коридор с огромными картинами в простых рамах был пуст и безмятежен. На картинах были изображены разноцветные круги и треугольники.

— Картиночки-то дорогие! — прошептал Сева, вспомнив свой опыт исполнительного директора «Экспошарма».

— Вот эти пособия по геометрии? — хмыкнул Потапов.

— Не забывайте, что я был администратором на художественных выставках. У нас в выставочном деле и не такое бывает. Приходишь на презентацию с шампанским и осетриной и долго не можешь понять, что презентуют. Потом оказывается: вот эта крашеная веревочка, свисающая с потолка, или вот этот спичечный коробок на постаменте, оклеенном фольгой, и есть повод для события. Артефакты — великая сила!

— Я бы все это высмеял, — высокомерно сказал Потапов.

— И оказались бы в дураках. Вам скажут: превыше всего идея, концепция…

За ближней дверью оказалась совсем пустая комната, за следующей тоже.

— Кажется, мы оказались в роли робинзонов на необитаемом острове, — пошутил Сева, смело распахивая очередную дверь. Увидев за ней нечто, он тут же захлопнул ее снова так быстро, что профессор ничего не успел рассмотреть.

— Что там? — спросил Потапов. — Опять хвостатые?

Сева некоторое время стоял с вытаращенными глазами, потом шепотом сообщил:

— Там голая женщина!

— Вы шутите! — усомнился профессор. — Позвольте, я посмотрю!

Плечом он решительно отодвинул Севу в сторону, открыл дверь и тоже тотчас захлопнул ее.

— Там двое голых мужчин!

Сева и профессор в смятении уставились друг на друга, но продолжалось это недолго, потому что дверь снова открылась, и за ней оказался Севин вариант: женщина, почти не обремененная одеждой, кроме трех лепестков нагло-красного цвета.

— Привет, мальчики! — сказала она в меру изношенным голосом. — Здесь где-нибудь кофе угощают?

Профессора, судя по всему, заклинило, поэтому отозваться пришлось Севе:

— Мы, понимаете ли, сами здесь случайно…

Позади собеседницы в глубине комнаты на широкой кровати в небрежных позах все-таки лежали увиденные профессором два крупных мужских тела, поэтому Сева говорил, на всякий случай понизив голос.

Женщина догадалась, в чем причина Севиной нерешительности, и сказала:

— Продышись и успокойся. Там надолго заглохли. Тебя как звать?

— Всеволод, — сказал Сева. — А это профессор Аркадий Марксович Потапов.

— Значит, Сева и Кеша. А я — Саша, но можно звать меня Лилей.

К этому моменту профессор, наконец, сумел выговорить:

— А кто… что… они… там?

— Эти? А! Какие-то козлы мерседесного уровня. Обещали крутой секс, кричали, что будет угарно, грозились взять на абордаж, а сами накалганились до потери сексоспособности. Теперь пусть читают пособие по занятию онанизмом при помощи пылесоса.

— До потери?.. Э-э… ясно… — сказал Сева. — А здесь что — ваша квартира?

— Ну, ты заверетенил! — засмеялась Саша-Лиля. — Вы-то сами откуда прирулили?

— Мы — с балкона, — признался Сева.

— С балкона! Не надо меня лечить! А вообще-то, меня не переезжает. Пусть с балкона. Вам кофе сделать?

Сева кивнул. Женщина куда-то ушла, после чего у профессора вновь открылся дар речи.

— Кажется эта Саша… или Лиля, не блещет умом.

— Так и быть, открою вам секрет, профессор, — сказал Сева. — У женщин всегда в голове масса дурацких мелких забот, а глубокий ум требует созерцательности и обобщений. Поэтому нет женщин-философов. Зато на их ноги смотреть приятней, чем на ноги философов, согласитесь.

Профессор покраснел, забегал глазами и хотел сказать что-то далеко умное, но его опередил характерный звук дверного звонка.

— Звонят! Что будем делать? — сказал Потапов громким шепотом.

— Не знаю, — отозвался Сева.

Звонок повторился в более настойчивой форме.

— Мальчики, откройте! Звонят же! — крикнула Саша-Лиля откуда-то из дальних комнат.

Ее крик разморозил Севу, который подошел к входной двери и стал возиться с задвижками. В конце концов разум интеллигента победил.

После того, как дверь открылась, внутрь вошли двое мужчин серьезного вида. Однако отчего-то было ясно, что это не слесари-водопроводчики и не соседи снизу.

— Что, крепко погуляли? — спросил один из вошедших, разглядывая пятнистые от кирпичной пыли и штукатурки треники профессора и Севин костюм, который жевали слоны. — Шевелитесь, все уже собрались!

— Мы ночью спустились с крыши… — начал было объяснять Сева, но тут в коридоре снова появилась Саша-Лиля, прикрывшая прежнее безобразие кухонным фартуком, отчего она выглядела не менее вызывающе.

— Мальчики, кто там в дверь звонил?

— Все ясно, — сказали пришедшие. — Гоните эту жучку крашеную, а мы за вами скоро зайдем.

Мужчины вышли. Профессор тут же задиристо сказал:

— Почему это мы должны куда-то идти! Тоже мне, греческие боги, повелевающие судьбами смертных!

— Бросай свою ботанику! — сказала Саша-Лиля.

— Велели идти — значит, иди!

— Правильно, — поддержал Сева. — Нам все равно надо как-то отсюда выбираться.

— Но только я думаю, — продолжала Саша-Лиля, — что в таком хреноватом виде вам лучше не идти.

— Идти — куда? — спросил Сева.

— Не знаю, куда. Но в этом прикиде вы нигде не покатите.

— Прикид — это что? — спросил профессор.

— То, что на тебе висит, — объяснила Саша-Лиля.

— Но откуда же я возьму другую одежду? — резонно заметил профессор. — Мы ведь здесь вроде как проездом.

— Скорее даже пролетом, — добавил Сева.

— Тогда пролетим через парочку шкафов, — сказала Саша-Лиля.

Она повернулась, ослепив Севу и профессора первозданностью открывшейся картины, и скрылась за ближней дверью.

— Вы что-нибудь поняли, Аркадий Марксович? — спросил Сева, но Потапов только сопел. Очевидно, в очередной раз отчего-то потерял дар речи.

Впрочем, Саша-Лиля очень скоро появилась снова. С обеих рук у нее свисали пиджаки, брюки и рубашки.

— Нормалек, мальчики! Будете все в шоколаде!

— Позвольте! — возмущенно проговорил профессор. — Неужели вы хотите, чтобы я надел чужие вещи?

— Ну да! — сказала Саша-Лиля. — А то ты больше похож на сундук с клопами.