В этих домах есть люди. Может, если я пробегу через поле, то смогу до них добраться. Спрячусь за деревьями позади туалета. Дождусь, пока остальные уедут, и помчусь через поле. Буду стучать в двери, пока кто-нибудь мне не откроет. И потом останется лишь надеяться, что люди сжалятся над странной замызганной девчонкой, что явилась на их порог под самое Рождество.

Я встряхиваюсь. Нет уж, не стану я стучаться в незнакомые двери только потому, что мне что-то примерещилось.

Дойдя до здания, я тороплюсь покончить с делами. Удивительно, но, когда я мою руки у раковины, Кайла и Харпер еще сидят в своих кабинках. Я не дожидаюсь, пока вода в кране нагреется, и смываю розовое мыло обжигающе холодной струей воды. Без шума воды остается лишь гудение желтой лампочки над раковиной. У меня изо рта вырываются клубы пара.

Из одной кабинки раздается шорох. Кто-то всхлипывает. Плачет?

Может, надо расспросить ее, все ли в порядке? Однако что-то останавливает меня, и я молчу.

На выходе я краем глаза замечаю чью-то широкую грудь во фланелевой рубашке. Я останавливаюсь как вкопанная, ловя ртом воздух: это ведь мужик в бейсболке. Но нет, это всего лишь Джош.

Он опирается на костыль. Челюсти его сильно сжаты. Он злится?

– Прости, – говорю я. – Ты меня напугал.

Однако он не отвечает и даже не смотрит на меня, словно заплутал в собственных мыслях. Или решает сложную математическую задачу. А может, мы все просто нервничаем.

За спиной хлопает дверь. Я разворачиваюсь: нам навстречу идет Харпер. Звук, кажется, будит Джоша, и он ковыляет к двери своей кривой, скрипящей походкой человека на костылях. Дзынь, бух, дзынь, бух.

Харпер не отрываясь смотрит на дорожку. Опущенные руки сжаты в кулаки.

Все ведут себя крайне странно. Может, мне не мерещится? Может, надо приглядеться к ним внимательнее? Я снова бросаю взгляд на далекие дома. Желтые мерцающие огоньки в прямоугольных окнах. Не так уж и далеко.

Эта мысль начинает пускать корни в моем сознании. Поле совсем небольшое. Я смогу пробежать через снег. Меня видит только Харпер, и что-то подсказывает мне: она не бросится вдогонку. Не в этой юбке. Она покричит мне вслед и будет ждать остальных. Сама того не осознавая, я шагаю быстрее. Вот я уже у края тропинки. На парковке. У машины. Я прохожу мимо.

– Ты куда? – спрашивает Харпер, заметив, что я не остановилась.

– Я…

Я не заканчиваю предложение. А что мне ей сказать? Я ухожу? Лучше пробежать через поле и стучать в двери незнакомых домов, чем вернуться в машину? Где угодно лучше, чем с вами? Сердце трепещет у меня в груди, мешая облечь мысли в слова. Дорогу разрезает свет фар. Надежда ширится во мне, как надутый воздушный шар. Кто-то идет на помощь. Пожалуйста, пусть это будет полиция. Да ладно, кто угодно! Только бы успокоили нас и позвали помощь. Пожалуйста, пусть это будет кто-то, с кем я смогу уехать. Кто-то, кто заберет меня домой. Я поднимаю руку и прикладываю ее козырьком над глазами, чтобы спастись от света фар. Мне почти ничего не видно, но одно ясно: они замедляют ход.

Они замедляют ход!

Я нетерпеливо переступаю с пяток на носки. Машина сворачивает к парку. Я уже готова бежать ей навстречу, но тут понимаю, что это не полиция. И не легковая машина.

Это пикап. Ужас заполняет мои вены еще до того, как у меня получается все разглядеть. Мое тело раньше мозга узнает красную краску и разбитое левое зеркало. Однако разум быстро его догоняет.

Это пикап владельца бензоколонки.

Адреналин расплавленным металлом заполняет меня от сердца до кончиков ногтей. В животе урчит. Пикап подъезжает ближе, и я невольно отступаю назад. Надо было бежать, пока была возможность. Интуиция говорила мне, что что-то не так… что грядет беда.

А теперь бежать слишком поздно.

Шестнадцать

Пикап заезжает на парковку. Я не смею вдохнуть. Мне вспоминается темная влажная табачная масса за щекой хозяина заправки. Грубое равнодушие в его голосе, когда он сообщает мне, что они скоро закрываются. От глубокого рева их двигателя волосы у меня на руках встают дыбом.

Интуиция шепчет мне, и я ей верю: отец Кори остановил машину не для того, чтобы с нами поболтать. Он не переставал нас искать. Ему больше не нужны деньги; может, он забыл о них еще в тот момент, когда Брекен уехал от магазина.

Этот человек приехал мстить.

Двигатель затихает. Наступает ужасающая тишина. Я наконец шумно выдыхаю, но потом долго не могу уняться: от прерывистого, быстрого дыхания вокруг меня поднимается облако пара и кружится голова.

В салоне пикапа непроницаемая тьма. Я не вижу человека за рулем, но это и неважно: я знаю, кто это.

– Все в машину, – резко говорит Брекен.

Меня уговаривать не надо. Пальцы Харпер цепляются за мой рукав. Я оглядываюсь в поисках Джоша. Он все еще в туалете. Вместо него я хватаю Кайлу: она как по волшебству очутилась между нами. Мы втискиваемся в ближайшую дверь, держась за руки, как бумажные ангелочки на рождественской гирлянде. Мы садимся сзади, и я опять оказываюсь посередине. Пальцы Харпер впиваются мне в кожу. Кайла не отрываясь смотрит на происходящее снаружи.

Двери пикапа открываются – и наружу выходят двое. Я была неправа. Он и правда перестал нас искать, но лишь для того, чтобы вернуться за Кори.

За прилавком он казался совсем тоненьким, бледным. Слабым. Но сейчас, во тьме парковки, непонятно, что скрывается под его тяжелой холщовой курткой.

Эти двое стоят, злобно сощурившись и поджав губы. Я их боюсь. Они желают нам зла.

Двое мужчин подходят к Брекену, который стоит у двери водителя, широко расправив плечи, словно уверен, что сможет победить их обоих. Брекен и правда выглядит крепким, но что-то я сомневаюсь в его победе. Они так зловеще на него смотрят. Словно охотиться на людей в канун Рождества для них самое обычное дело.

Брекен делает шаг к двери водителя, но Кори встает у него на пути.

– И куда, черт возьми, ты собрался?

– Домой на Рождество, – говорит Брекен.

Я поеживаюсь: на его месте я бы не стала хамить.

Отец подходит ближе.

– Сначала заплати за бензин до дома, пацан.

– Слушайте, не знаю, заметили ли вы, но шоссе перекрыто, а банкоматов в ваших краях негусто, так что налички у меня сейчас нет.

– Уверен, что у кого-нибудь из вас, богатеев,