замечает Брекен. – Но ты уверена, что звонить в полицию – хорошая идея? Ну, с учетом всего…

С учетом всего? Я навостряю уши, но стараюсь сохранить незаинтересованный вид. Джош не так осторожен: он наблюдает за Брекеном, словно тот – бомба с заведенным механизмом.

– Ты наехал на человека, – говорит Харпер. – Теперь неважно, что я думаю.

Кайла с тихим стоном выпрямляется на сиденье и трет веки.

– Где мы?

– «Петух и бык», – с невозмутимым видом отвечает Джош. – Харпер хочет заглянуть внутрь.

– Клево. Я бы что-нибудь выпила. – Кайла зевает.

Она снова вспотела, и вид у нее оторопелый.

– Ты думаешь, сейчас самое время пропустить по стаканчику? – спрашивает Брекен.

– Не переводи тему, – говорит Джош.

– Мы остановились, чтобы позвонить в полицию, – объясняет Кайле Харпер.

– Какая прекрасная возможность свалить все на меня и притвориться, что никто из вас не имеет к этому никакого отношения.

В голосе Брекена больше раздражения, чем страха.

– Нужно рассказать им, что случилось, – говорю я. – Если мы смолчим, то все будем выглядеть виноватыми.

– Ты думаешь, я совсем идиот? – рявкает Брекен. – Это я выгляжу виноватым, а не вы. Только я, потому что я был за рулем.

У него на шее вздувается вена.

– Никто тебя не обвиняет, – говорит Джош прежним успокаивающим тоном.

Как у воспитателя в детском саду. Холодное выражение на лице Брекена говорит мне, что на него этот тон не действует, однако Джош, не смутившись, продолжает:

– Харпер просто хочет сказать правду. Думаю, мы все этого хотим.

– Ах, так ты, значит, у нас честный? – Брекен прищуривается. – Скажешь полиции, кто дернул руль?

– Я и правда его дернул, – медленно отчеканивает Джош. – Потому что не хотел, чтобы ты… – Он замолкает, качая головой. – Давай просто объясним им, что произошло. Это же был несчастный случай.

Брекен тоже качает головой:

– Но ведь вы так не думаете, а? Вы все считаете, что я на него наехал?

– Я не знаю, что думать, – говорит Харпер, открывая дверь. – Да это и неважно. Мы сбили его и поехали дальше. Мы не можем закрыть на это глаза, независимо от обстоятельств. Давайте уже зайдем внутрь.

Джош с Харпер идут к двери, но при взгляде на неоновую вывеску я вся напрягаюсь.

– Мне еще нет двадцати одного, – тихо говорю я.

Кайла смеется в ответ.

– Думаешь, они будут проверять паспорт? Счастливого Рождества, Мира. Ты, конечно, застряла посреди сраного нигде, но, с другой стороны, сможешь напиться.

Она уходит, оставив за собой эхо странного призрачного смеха. Мне внезапно становится страшно одиноко. Мне не нравится напиваться. Они этого не знают – никто не знает, кроме Зари с Фиби.

Зари знает, потому что именно она держала мне волосы, когда мы напились какой-то персиковой гадости из шкафчика ее мамы. Нарыдавшись в туалете между приступами тошноты, я на следующее утро призналась во всем Фиби. Та постирала мою одежду и напоила меня каким-то странным травяным чаем от похмелья. Кайла ничего этого не знает, но от ее слов я сразу возненавидела это место. Не хочу быть с ними здесь. Хочу к маме. К лучшей подруге. Хочу домой.

Но, может, этот бар поможет нам добраться до дома. Я смотрю вслед Кайле: она ковыляющей походкой бредет через парковку, и я не могу избавиться от чувства, что мы совершаем ошибку.

30 августа

Мира,

ты указала на сайте знакомств, что одинока и находишься в активном поиске. Ты в шутку говоришь друзьям, что любовь – выдумки. Наша связь священна, но ты обращаешься с ней как с безделушкой. Кого ты пытаешься обмануть?

Ты навеки моя.

Ты знаешь это всем своим существом, каждой косточкой.

Ты рисуешь это на каждом полотне.

Студенческая выставка. Я так удивился, когда узнал, что ты еще ходишь в школу. Но остальное меня ничуть не удивило. Еще одни часы, застывшие на том же времени. Все погружено во тьму, кроме меня. Белая рубашка. Темные брюки.

На картине я отвернулся от зрителя, но это ведь ты поворачиваешься ко мне спиной. Ты не можешь бесконечно убегать, Мира.

Я покажу тебе, и ты увидишь.

Твой

Восемнадцать

У двери бара Кайла останавливается. Ее отражение подсвечено в стекле. Глаза и рот – как темно-синие размытые пятна теней на бледном лице. Мне не по себе.

– Останешься снаружи? – Она ухмыляется.

Я крадусь внутрь вслед за Кайлой. Харпер возвращается к двери и останавливается, чтобы придержать дверь для Брекена. Сначала я его не вижу и думаю, что, может, он решил остаться в машине. Но потом замечаю: вот он, идет размашистым шагом через парковку, подбородок задран вверх, глаза блестят. Харпер не задерживается в крошечном фойе. Она уверенно сворачивает налево, в главное помещение бара, словно была тут уже тысячу раз. Я следую за ней. Меня оглушает поток неприятных запахов: разлитое пиво, застарелый табачный дым, гарь жаренной в масле еды. Смесь пота с дешевым одеколоном, совсем как в школьной раздевалке.

Проведя внутри двадцать секунд, я уже знаю, что «Петух и бык» – не то место, где захочет встретить Рождество хоть один нормальный человек. Тут темно, тесно и почти никого нет. Простая барная стойка тянется вдоль длинной стены. То тут, то там к ней придвинуты высокие стулья с красной обивкой. На паре стульев примостились посетители. По площади бара раскиданы восемь круглых столов. Раздается звон: это Джош ковыляет на костылях к одному из столов. Харпер подходит к стойке. У кассы стоит тощая женщина с полотенцем через плечо. Из ушей свисают крошечные сверкающие новогодние елки, создавая резкий контраст с жестким выражением лица.

– С Рождеством! – говорит Харпер, широко улыбаясь. – Боже, какое счастье, что вы открыты.

– Это ненадолго, – отвечает женщина. – Скоро закроемся на праздники.

– А, это ничего. На самом деле нам только позвонить. Мы попали в аварию, а все телефоны отключены. И, конечно, зарядка в машине не работает. Не день, а кошмар. У вас есть зарядка?

– Дома, – отвечает барменша.

– Я тоже свою не прихватил, извините, – отвечает мужчина с барного стула. – Вы попали в аварию?

Вид у него куда дружелюбнее, чем у женщины. Темные, широко распахнутые глаза сияют сочувствием, и рубашка на нем явно дорогая. Второй посетитель примостился в дальнем углу. Поникнув плечами во фланелевой рубашке, он мрачно смотрит в стакан с напитком янтарного цвета.

– Нет. Вернее, да. Вроде того. Совершенно ужасный день.

– В такую погоду лучше не водить, – говорит женщина. – Садиться за руль в