я проник под ее. Не помогло и то, что мы были такими разными. Мы ни в чем не могли согласиться. Даже не знали, какую пиццу заказать.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты не любитель пиццы с ананасами.

— Черт возьми, нет. Я не псих.

Это вызывает улыбку на моем лице. Пока я не вспоминаю, что Лив сказала о нем.

— Лив, похоже, считала твои аргументы более серьезными, чем начинка для пиццы.

— Лив ни хрена не знает. И она была верна ей до мозга костей. Она всегда принимала сторону Софи, даже если в половине случаев именно она затевала всякую хрень. Я знаю, что Лив покупается на всю эту чушь в СМИ и Интернете, в которую я вовлечен. Но мне не нужно тратить время на то, чтобы доказывать ей свою правоту. Или кому-либо еще. Просто нужно найти мою сестру и подонка, который следил за ней.

— Так что же изменилось? Почему Софи хотела, чтобы ты пошел с ней на вечеринку Джордана, если вы двое не ладили?

Он пожимает плечами.

— Она изменилась. Она поняла, что не должна была обвинять меня в разводе наших родителей, и тогда началось преследование. Я был нужен ей. Дерьмово, что потребовалось что-то подобное, чтобы мы оказались в одной команде. — Его рот кривится от сожаления.

Наконец-то он начал возвращать свою сестру. А потом ее снова оттащили от него.

— Я собираюсь попытаться поговорить с Эш, — говорю я ему. — Я действительно думаю, что она преследует меня, и если это так, может быть, я смогу заставить ее расколоться и рассказать мне, что она знает о Софи.

Майлз убирает волосы с моей шеи, касаясь кожи, и я ничего не могу с собой поделать — меня бросает в дрожь. Я практически слышу, как он сдерживает довольный смешок. Он заканчивает расчесывать мне волосы, и я быстро соскальзываю с кровати и хватаю свою книгу, прежде чем он сможет начать читать ее снова.

— Давай, — притворно скулит он. — Мне нужна новая книга. Я прочитал все свои по пять раз.

Неохотно я направляюсь к своей книжной полке и просматриваю корешки. Я достаю "Гордость и предубеждение" и отдаю ее ему. Книга, написанная на английском языке 1800-х годов, должна занять его и на некоторое время отвлечь от меня.

Прежде чем он успевает взять ее, я прижимаю книгу в мягкой обложке к груди.

— Это моя любимая книга, — говорю я ему. — Так что, если ты испортишь хотя бы одну страницу, я сожгу все книги в твоей комнате.

Он преувеличенно тяжело вздыхает.

— Ты не стала бы.

— Попробуй и узнаешь.

Он издает удивленный, искренний смех, и я ненавижу то, как от этого у меня сводит пальцы на ногах.

— Ты шутишь, да? Эта штука разваливается на части.

На корешке несколько длинных белых трещин, и страницы, возможно, стали хрупкими, но пока ни одна из них не выпала.

— Она самая любимая, — поправляю я.

Когда его рука касается ручки, я почти прошу его остаться.

Но тут открывается входная дверь, и мама кричит:

— Привет, детка! Твоя замечательная мама дома!

Майлз одаривает меня улыбкой.

— Спасибо за книгу.

Как только он уходит, я снова могу дышать. Я провожу пальцами по волосам. Ни единого узелка или путаницы.

Майлз, которого я знаю, и тот, кого видят все остальные, начинают казаться мне двумя совершенно разными людьми.

Я прошу Эш встретиться со мной у «Мариано» после моей смены. Я чуть не падаю со стула за кассой, когда два часа спустя она отвечает: ок.

Когда она опускается в кресло напротив меня, то достает свой вейп. После того, как наша дружба закончилась, она добавила вейпинг к своей индивидуальности. Загрязняла женскую ванную комнату сладким цитрусовым ароматом. Сердито смотрела на меня и на любого друга, которого я привела с собой, пока мы шли от кабинок к раковинам.

Прежде чем она успевает затянуться, я поднимаю руку.

— Эм. Тебе не разрешается использовать вейп здесь.

Она закатывает глаза, как будто это я установила правило.

— Отлично. Тогда ты можешь угостить меня кофе. Так чего же ты хочешь?

— Я хочу спросить тебя кое о чем и хочу, чтобы ты была честна.

Она фыркает.

— И ты не могла написать мне?

Нет, потому что тогда я не смогла бы сказать, лжешь ли ты.

Майлз неторопливо подходит к нам.

— Вы делаете заказ?

Эш даже не поднимает на него взгляда от телефона.

— Кофе.

— Я ничего не буду, спасибо.

Он поднимает бровь, смотрит на меня, указывает на нее и одними губами произносит: Эш?

Когда я киваю, она переводит взгляд с меня на него.

— Почему ты все еще здесь?

— Хорошо. Чай сейчас будет.

— Кофе! — кричит она ему вслед, привлекая пристальные взгляды усталой пожилой пары и клуба мам-домохозяек с колясками и визжащими малышами.

Я наклоняюсь ближе к Эш и понижаю голос.

— Ты преследуешь меня?

Эш хихикает.

— Преследую тебя? Не волнуйся. У меня есть гораздо более важные дела, которыми я могу распорядиться в свое время.

Я отслеживаю все едва заметные движения ее лица, но на самом деле она кажется искренней.

— Значит, ты не отправляла мне никаких сообщений с анонимного аккаунта? Не фотографировала меня?

Эш склоняется над столом, глаза в темной оправе сузились.

— Послушай. Я знаю, ты думаешь, что все тобой одержимы, но позволь мне кое-что тебе сказать. Никому в этом городе нет до тебя дела. Особенно мне. Так что нет. Я не преследую тебя.

Боже, она ужасна. Я не знаю, как я заставляла себя дружить с ней столько лет.

— Прекрасно. Хорошо.

Она откидывается на спинку стула.

— Кроме того, очевидно, кто это.

— Кто?

Она обыскивает взглядом закусочную, пока не находит Майлза, протирающего тряпкой стойку рядом с кофеваркой.

— Твой новый сосед.

Я закатываю глаза, потому что меня тошнит от людей, обвиняющих Майлза без доказательств, и еще хуже от того, что я повторяюсь.

— Ты ему нравишься. — Она признает это неохотно.

Я открываю рот, чтобы возразить, но в этот момент Майлз приносит ей кофе. Она тут же насыпает в свою кружку три пакетика сахара.

Он кладет обе руки на стол и наклоняется ко мне.

— Десять минут до начала занятий. Мне так хочется учиться.

Когда он возвращается к стойке, Эш приподнимает проколотую бровь, как бы говоря: Видишь? Но она ничего не комментирует.

— Ты слышала что-нибудь об исчезновении Софи? — Я спрашиваю ее.

— Много. Передозировка наркотиков, самоубийство, побег…

— Но во что ты на самом деле веришь?