Ну да, я хитрая бестия, выбрала для ресторана платье спортивного стиля до щиколоток с пиджаком, чтобы к вечеру не замерзнуть, а на ноги надела удобные балетки.

Каблуки, конечно, дело хорошее, но ленивое, особенно после целого для в забегах.

А еще мне нравится, что я маленькая, а он большой. Но в этом фиг хоть одной живой душе признаюсь.

— Если ты урчал ей в трубку так же, как делаешь это сейчас, — не удержалась от очередной «шпильки», — уверена, Стеша и пары часов для тебя бы не пожалела.

— Ах, Сте-е-еша, — протянул окаянный, — окей, буду знать.

Попытка меня подначить почти увенчалась успехом, но я его подловила.

— Хочешь, чтобы я ревновала?

— Ну-у-у, было бы мило.

Он даже отнекиваться не стал.

— Было бы травмоопасно, — поспешила его разуверить. — Имей ввиду, Виктор Алексеевич, я меткая, когда злая. И под горячую руку в такой момент мне много всего подворачивается.

Вот так беззлобно друг друга подкалывая, мы завернули в «Корюшку» и заняли диванчик у окна с панорамным видом на Неву и центр города.

Как пролетели следующие часы — сказать сложно, но было безумно вкусно, весело и беззаботно. Прекрасная компания, внимание потрясающего мужчины, уютная атмосфера, быстрое и ненавязчивое обслуживание, шикарное разнообразие рыбных блюд, салатов и десертов…

О, десерты… Арский даже не прятался, когда смеялся над моей нерешительностью. Хотелось попробовать и банановый торт, и мацони с медом и свежими ягодами, и пеламуши, но остановилась на фисташковом рулете и мороженом.

‍И всё равно переборщила.

Вспоминая яркий момент, как я уговаривала Виктора Алексеевича открыть рот и попробовать ну очень вкусное ледяное лакомство, которое в меня уже не лезло, а он всячески наивно отказывался. Кто ж устоит, когда я так активно настаиваю. Растягиваю губы в широкой улыбке и, здороваясь с коллегами налево и направо, подхожу к своему кабинету. Пытаюсь провернуть ключ в личине и понимаю, что не выходит.

Потому что кабинет открыт.

Дверь распахиваю кончиками пальцев, заранее ожидая какого-нибудь подвоха, и, в принципе, оказываюсь права.

Иван сидит на столе, перекидывая из одной руки в другую стеклянное яйцо с изображением Капорской крепости. Этот сувенир я купила, учась на первом курсе, когда ездила туда на экскурсию. И прищурившись прожигает меня взглядом.

— Доброе утро, милая, — произносит он таким голосом, что как-то сразу накрывает понимание: добрым оно перестанет быть прямо сейчас.

— Привет, — здороваюсь и заставляю себя отмереть и войти в кабинет, чтобы прикрыть дверь.

Устраивать «кино» для любителей почесать языками, которых, как я теперь знаю, в нашем офисе до хрена и больше, желания нет.

— Что ты тут делаешь? — уточняю, проходя к шкафу, чтобы убрать сумку и снять пиджак.

Утро выдалось пасмурным, я решила не рисковать и чуть-чуть утеплилась.

— Свою девушку жду? — отвечает он вопросом на вопрос и еще раз перекидывает из руки в руку моё яйцо. — Или уже не свою?

Задерживая дыхание, наблюдаю за тем, как он ловит фигурку в самый последний момент, а потом зажмуриваюсь и сжимаюсь, гася готовый сорваться с губ возглас. Потому что Игнатов замахивается и с перекошенным злобой лицом и выдвинутой в оскале нижней челюстью швыряет её в стену. Аккурат над моим плечом.

Брызги стекла только благодаря удаче не секут мою кожу, когда стекло разлетается на мелкие осколки.

— Ты с ума сошел? — выдыхаю придушенно.

Сердце пытается пробить грудную клетку, а тело потряхивает от пережитого потрясения.

Иван будто не слышит. Он спрыгивает со стола, в два огромных прыжка подлетает ко мне, хватает за плечо и как куклу дергает сначала к себе, потом ударяет о стену.

— Ты же обещала, что останешься со мной. Ты же сказала, что всё поняла, когда я объяснил про Ольгу, — не контролируя силу, он мотыляет меня из стороны в сторону. — Но нет. Я за дверь, а ты моментально побежала перед другими ноги раздвигать? И смотри-ка, выбрала самых перспективных. Ну и? С кем тр@хается моя шлюха? С папашей или гнидой-Арским?

— Отвали, — бью его по предплечьям, пытаясь скинуть их с себя.

Ненормальный совершенно не замечает, что сжимает кулаки с такой силой, что руки неметь начинают.

Не собираюсь ему объяснять, что обещала остаться с ним, только чтобы выиграть время и иметь возможность помочь Виктору. А простить? Он дурак что ли, если думает, что измену реально простить? Папочка его заставил или деньги глаза застили — неважно — он похотливый кобель и обманщик, а значит, ничего общего между нами быть не может.

И шлюха? Реально?

Кто из нас двоих та самая личность с низкой социальной ответственностью — еще вопрос.

— Отвалить? Отвалить? — Игнатов, не привыкший к моей агрессии, раньше-то я тихой и милой была, как бабуля учила, понижает голос и белеет, — Я тебе сейчас так отвалю, любимая, добавки просить будешь!

Хватает меня за шею, дергает на себя и пытается поцеловать.

Я настолько в шоке, что замираю в его руках. Успеваю лишь отвернуть голову в сторону. А Иван словно не видит, не понимает, что я не хочу этого, хватает за подбородок и настойчиво пытается повернуть лицом к себе и добраться до моего рта.

— С ума сошел? — дрожащим от страха и гнева голосом, пытаюсь его вразумить.

Но вместо этого он сильнее впивается пальцами в мои плечи, толкает к стене, наваливаясь сверху и с силой задирает вверх мои руки:

— А ты, оказывается, горячая девочка, Вера. Что ж раньше скрывала? Я люблю сопротивление.

У меня все холодеет внутри. Ноги, и без того ватные, слабеют неимоверно. Качаю головой, не веря, что у меня нет галлюцинаций, что все происходит на самом деле, со мной, сейчас. И все еще надеюсь, что очнусь, вынырну из этого идиотского сна. Но кожа на запястьях от сильного обхвата начинает неметь, намекая, что все же это — реальность. Реальность, в которой мужчина, которого я не хочу, не желаю, который вызывает полное безоговорочное отторжение, прижимает меня к стене и прижимается ко мне сам, пытаясь коленом раздвинуть ноги.

Противно, страшно, чудовищно, но уже нет сомнений, что он всерьез.

Меня едва не выворачивает, когда он склоняет голову и впивается губами в шею, лижет и кусает ее, а вторую руку кладет на грудь.

Нет, не могу.

Пытаюсь вырваться — не поддается.

Пытаюсь его укусить — уклоняется.

Пытаюсь лягнуть — вжимается пахом в промежность.

Когда я вспоминаю, что кругом вообще-то есть люди, когда забиваю на то, что они обо мне подумают, и делаю глубокий вдох, чтобы крикнуть, он резко прижимается и впивается в губы.

Реальность