Взглянуть напоследок в глаза врагу не получится, если враг слеп, как новорожденный кротоид. А смотреть в смердящую тухлой рыбой клыкастую пасть – удовольствие не для слабонервных.

Зил с Далем, конечно, были храбрыми мужчинами, но с ними была слабая женщина, и только из-за нее – мужчины обязаны оберегать женщин от опасностей этого мира – они поспешили выбраться из воды на толстую стальную трубу, тянущуюся рядом в течение всего пути по подземелью. Первым на трубу вскарабкался леший, затем он помог Крыце перебраться к себе с плеч Даля, а затем они вдвоем протянули руки помощи альбиносу, которого клацнувшие клыки едва не ухватили за пятку.

От огорчения монстр плеснул хвостом по воде, окатив троицу брызгами. Дернулись короткие перепончатые лапы, перевернув белесую тушу на спину. Живот у монстра был дряблый, желтовато-сизый и чрезмерно выпуклый. Зил тут же направил на эту выпуклость зев файера, сжав пальцы в нужной последовательности, – и вскрикнул от боли, и замахал правой рукой так, будто надеялся потушить объявший ее огонь.

Эти его судорожные движения привлекли внимание монстра. Или же вовсе не из-за этого монстр определил Зила как добычу, которую нужно сожрать в первую очередь? Они-то уже встречались на Арене в Мосе, и ту их встречу никак нельзя было назвать приятной для обоих. Зил тогда едва не угодил в бледно-розовую пасть, а монстру пришлось с позором отступить в глубины канализации. Вроде бы тогда зверюшку к бегству принудила Ларисса, но сейчас блондинки рядом не было, так что приходилось рассчитывать только на себя.

Уклоняясь от змееподобного языка, выплюнутого из клыкастой пасти, Зил едва не сшиб с трубы Крыцю, а та, выдернув свою ногу из-под его стопы, дернулась так, что угодила затылком в пах альбиносу, после чего Даль тут же выронил тесак, который собирался метнуть то ли в брюхо монстру, то ли в горло – между красными наружными жабрами, похожими на ладони с растопыренными пальцами. Единственное оружие троицы плюхнулось в воду.

– Помнишь, дружище, я называл тебя червяком?!

Раз врага нельзя убить, надо с ним договориться.

Монстр громко квакнул. Вся его массивная хвостатая туша с большим уродливым черепом аж затряслась от возмущения.

Это опечалило лешего.

– Дружище, червяком я тебя не со зла назвал. Я погорячился тогда. Но если подумать, что обидного в том, что тебя назвали червяком? Никаких ведь уточнений не было на то, какой именно ты червяк. Вот если б я назвал тебя глистом, на которого ты очень похож, тогда бы…

Кваканье монстра превратилось в один сплошной тревожный рокот, кожа на его горле надулась и быстро-быстро завибрировала.

– А ведь бывают еще навозные черви, и если бы я…

И вот тут только Зил обнаружил, что говорца и карлицы с ним рядом нет. Пока он отвлекал на себя монстра, они прошли по трубе обратно к сухой части туннеля, над ними как раз вспыхнуло освещение.

– Ты, леший, продолжай про червей. Ему, похоже, нравится. – Даль кивнул на белесого водного монстра, извернувшегося так, что его тело расположилось вертикально. Мощным хвостом монстр оттолкнулся ото дна туннеля и всей тушей взвился над гладью вод. Получилось у него шумно, однако далеко не так красиво, как у речных дельфинов, обитающих в Кипяточке. Однако даже этого сомнительного изящества хватило, чтобы поднять монстра до уровня трубы, а там уж когти-кинжалы закрепили успех, оставив на ржавчине неглубокие, но заметные следы-полосы.

Леший был уверен, что монстр не удержится на трубе, и ошибся – еще как удержался. Труба – это не очищенный от коры ствол дерева, покрытый коростой льда, как было на Арене. Так что в этот раз извольте без неторопливых неуверенных шажков – монстр резво кинулся к двуногой добыче. И потому Зил не стал дожидаться, пока хищник окажется достаточно близко и сможет вновь воспользоваться своим длинным языком.

На бегу – труба на каждый шаг реагировала гулом – Зил вновь навел на монстра файер, но огнедышащему по-прежнему – чуда не случилось – нечем было стрелять. Его давно не кормили, а сами собой нужные вещества у него в желудке почему-то не появлялись. Так что файер решил подзакусить рукой своего хозяина – от боли в предплечье Зил едва не потерял сознание, оступился и, взмахнув руками, рухнул в лужу, где ушиб лицо и грудь о бетонные тюбинги, потому что на краю лужи воды было всего по колено. Приподняв голову, он увидел, как Даль и Крыця остановились, и Крыця помахала ему на прощание, а на лице говорца вроде бы блеснула скупая мужская слеза, а потом они, навсегда вычеркнув Зила из жизни, побежали быстрее прежнего, и перед ними и над ними вспыхивал свет, а позади снова гас.

Сзади раздался громкий плеск, но Зил не обернулся, не до того ему, чтобы на всякие мелочи силы тратить. Оскальзываясь – холодные, прямо-таки ледяные, тюбинги под водой поросли мелкими водорослями, – он встал на четвереньки, затем поднялся на одно колено, вот-вот побежит со всех ног и догонит Крыцю с Далем, и они вместе выберутся из Моса, а потом… Он вскрикнул от омерзения, когда кончик языка монстра обвил его лодыжку. Затем вскрикнул от боли, когда монстр потащил его по воде на глубину к отлично освещенной – ну почему тут на потолке лампы не перегорели?! – разверстой пасти, усеянной клыками. Не желая сдаваться, Зил перевернулся на спину и, согнувшись вдвое и отвернув голову, чтоб не нахлебаться воды, вцепился руками в язык монстра. На что он надеялся? Уж точно не на то, что передавит или порвет упругий, будто сплетенный из лиан, язык подземного чудовища. Его поступок был сродни тем движениям, которые делают люди, падая, скажем, со скалы – все размахивают руками в надежде ухватиться хоть за что-нибудь, за ветку, которой нет, хотя понимают уже, что гибель неизбежна. Только вот с Зилом все случилось в точности наоборот – «ветка» нашлась. И этой «веткой» оказался файер. Его отростки потянулись к языку монстра, коснулись его и…

То ли файер с голодухи укусил язык, то ли отрыгнул на него кислоту, а может, одно только прикосновение огнедышащего не понравилось монстру, да только кольцо чужой плоти отпустило лодыжку Зила. Ничем больше не удерживаемый на поверхности, он погрузился в воду с головой, а когда вынырнул, увидел истинную причину того, почему он перестал быть интересен белесому монстру.

У причины были длинные черно-фиолетовые щупальца, облепленные мелкими, совсем крохотными присосками, и на концах щупалец полукругом изгибались когти. Между длинными щупальцами беспорядочно шевелились щупальца покороче. А между теми, что покороче, – совсем короткие. Чудовище, приплывшее посмотреть на то, как белесый монстр расправится с Зилом, казалось, состояло из одних только щупалец. Но нет, среди всего этого скопления присосок и когтей блеснули крохотные круглые глазки – ярко-оранжевые, обрамленные извивающимися, точно пиявки, ресницами.

Продемонтрировав зубы – две острые пластины, расположенные вертикально, – чудовище заклекотало, заиграло длинными щупальцами, подняв высокие волны, и Зила вновь накрыло с головой. Вынырнув, он на спине погреб туда, где можно было если уж не встать во весь рост, то хотя бы коснуться тюбингов кончиками пальцев ног. Белесый монстр тоже не торопился вступить в бой с чудовищем, ему тоже хотелось куда-нибудь спрятаться, уплыть или хотя бы сбежать на коротких лапках подальше, и при этом страшно было даже развернуться к чудовищу хвостом. Громко квакая, монстр попятился – поплыл хвостом назад, едва не утопив при этом Зила.