просвещение для всех просто немыслимо из-за отсутствия достаточного количества

образованных людей, способных передавать свои познания другим, и, посему,

большинству детей суждено оставаться невежественными всю жизнь.

Почему-то последняя фраза ужасно обидела маленького Гуго, и он, вдруг, к

удивлению всех присутствующих, выпалил на латыни:

— Я совсем не невежественный, я знаю латинский алфавит!

Граф и священник очень удивились этой неожиданной реплике ребенка. Но

нисколько не обиделись. Наоборот, оба заулыбались, и священник спросил:

— Кто научил тебя, мальчик, латинскому языку, забытому ныне в землях

Галии?

— Мой учитель, странствующий монах Аквиор, ваше высокопреосвященство.

— А можно мне переговорить с ним, где он?

— Он умер, ваше высокопреосвященство.

— Как жалко! А чему еще он учил тебя?

— Греческому, немного арабскому и чуть-чуть иудейскому, а еще истории,

географии и математике, только вот я ничего почти не запомнил…

— А откуда был твой учитель? Из какого монастыря?

— Он был из бенедиктинского монастыря в Ирландии, ваше

высокопреосвященство.

— Вот, граф, что я говорил вам? Не все безнадежно в Европе. Не все еще

погибло, раз в Ирландии бенедиктинцы до сих пор хранят древние знания!

— Да, похоже, вы были правы, святой отец. Надежда на лучшее еще есть. —

Произнес граф.

Потом граф потрепал мальчугана по голове и сказал де Пейну старшему:

— У вас замечательный сын, шевалье! Надеюсь, вы не будете против, если я

возьму его к себе на службу?

Граф Теобальд был уже пожилым человеком. Возраст его неумолимо

приближался к семидесяти годам, и граф, как никогда раньше, нуждался в уединении

и покое. Наверное, поэтому последние годы жизни Тибо проводил в Труа, куда он

перебрался из городка Блуа, столицы своих владений, после разрыва отношений со

второй женой, Алисией Валуа, которая была на два десятка лет моложе и строила рога

престарелому мужу.

Около двух лет Гуго де Пейн пробыл одним из шести пажей графа. Поскольку

пожилой граф выезжал мало, пажи, в основном, прислуживали ему на посылках и за

столом: бегали с поручениями по всему городу, расставляли на столах посуду,

разливали вино и приносили еду из кухни. Конечно, и военным упражнениям в

воспитании юных пажей уделялось много внимания, но эти занятия, все же, еще очень

походили на игры. Как и положено детям, пажи много резвились, скакали и бегали,

размахивая учебным деревянным оружием и атакуя тренировочных деревянных

рыцарей, и эти игры, пожалуй, были единственной радостью: маленьким пажам при

графском дворе, где любили строгий порядок, жилось нелегко. Поднимались они еще

затемно — старшие товарищи, оруженосцы, будили их, не давая малышам

залеживаться в постели. Позже, когда де Пейн сам сделался оруженосцем, у него уже

сформировалась привычка, и он всегда просыпался очень рано.

В оруженосцы де Пейна произвели в четырнадцать лет. То тоже были трудные

годы. Обязанностей у юных оруженосцев графа хватало с избытком. Ежедневно

нужно было накормить и подготовить коня, почистить оружие и доспехи, успеть

наскоро позавтракать самому. А потом приходил военный наставник, безземельный

рыцарь Арнольд де Валиньи, человек суровый, грубый и безжалостный, побывавший

во множестве сражений, и начинались изнурительные упражнения с лошадьми и

оружием. В любую погоду де Валиньи заставлял начинающих оруженосцев бегать по

окрестным холмам в доспехах и при полном вооружении, сражаться друг с другом

железными тупыми мечами, метать дротики, кинжалы и топоры, пешими и конными

преодолевать препятствия, соревноваться в стрельбе из луков и арбалетов, состязаться

в бешеных скачках. И так до обеда. А на самом обеде Гуго, вместе с двумя другими

оруженосцами и несколькими пажами, должен был прислуживать графу и находиться

все время за его спиной для охраны и на случай возможных поручений. Потом,

обычно, следовала небольшая передышка, во время которой юный Гуго де Пейн, как и

другие оруженосцы графа, успевал пообедать остатками блюд с графского стола.

Гуго не любил все эти свои обязанности прислужника, но такое обучение дворян

было принято в ту пору повсеместно, и он мирился с этим, а потому исполнял все

порученное прилежно. От старших он слышал не раз, что обучение дворян у графа

Шампанского еще очень мягкое, по сравнению с дворами других государей, более

молодых и энергичных. Например, Тибо не требовал от оруженосцев спать на полу

поперек входа в его покои, потому что покои графа всегда, и днем, и ночью, охраняли

несколько седых опытных ветеранов, преданных старому графу еще с его молодости.

После обеда старый граф Тибо почти всегда занимался делами: он судил

подданных, принимал просителей и посланцев знатных сеньоров, своих и чужих

вассалов, иностранцев, а то и гонцов самого Филиппа, короля Франции. Правда,

застарелый конфликт между Капетингами и домом Блуа до сих пор мешал

налаживанию хороших отношений с короной. Еще отец Тибо, граф Эд-второй де Блуа

был серьезно обижен на короля Роберта Благочестивого и выступал против монарха с

оружием в руках. Да и сам Тибо в молодости не избежал открытого противостояния с

королем Генрихом-первым. Поэтому в старости граф Тибо вел самостоятельную

политику, подчиняясь королю лишь формально. Он сам принимал решения, взимал

налоги и устанавливал законы на своей территории. Будучи обученным грамоте, он

самостоятельно писал указы на норманно-французском языке, всегда заранее

обсуждая их содержание с советниками.

Граф сразу заметил что единственный сын владетеля Пейна обладает смирным от

природы нравом и, к тому же, обучен грамоте. Постепенно пожилой граф начал

использовать эти качества мальчика себе во благо. Поэтому юного Гуго де Пейна