Но почему же столь живучей оказалась клевета на николаевскую Россию?

Начнем с того, что уже во время войны представители так называемой прогрессивной общественности развернули антироссийскую пропаганду и распространяли листовки – прокламации.

«Написанные бойким языком, с полным старанием сделать их доступными пониманию простого народа и преимущественно солдата, прокламации эти делились на две части: одни были подписаны Герценом, Головиным, Сазоновым и прочими лицами, покинувшими свое отечество; другие – поляками Зенковичем, Забицким и Ворцелем»[87].

Когда умер Николай I, ему на смену пришел царь-либерал Александр II. Либералам вообще свойственно критиковать консервативные порядки, да к тому же после долгого правления жесткого императора его сын решил, что пора смягчить контроль над прессой. Как водится, пресса тут же расплясалась, перемежая справедливые аргументы с откровенной русофобией и чернухой.

На ниве критиканства, к сожалению, подвизались и многие офицеры. Дело в том, что Николай I, собрав команду единомышленников, потом крайне неохотно шел на то, чтобы привлекать к государственному управлению следующее поколение. Амбициозная молодежь, успевшая к середине XIX века превратиться в зрелых людей, жаждала крупных постов и славы. У них был серьезный мотив ругать стариков на чем свет стоит, пытаясь доказать, что новые кадры справились бы куда лучше поколения николаевцев.

В свою очередь, участники Крымской войны стремились оправдаться за собственные ошибки. Промахов и недочетов не способен избежать никто, даже самый великий полководец. Когда война оканчивается победой, об этом все забывают, и генералы получают награды и всеобщее уважение. А вот Крымская война завершилась все-таки не совсем равным мирным договором. Привыкшая к постоянным победам общественность пришла в ярость, и полководцы-старики начали оправдываться, нередко сваливая вину друг на друга, интендантов и, разумеется, на «плохое оружие».

И наконец, когда советские историки взялись описывать события Крымской войны, то они находились под строгим идеологическим контролем и давлением. Ничего иного они и не могли сказать, кроме глупостей о «бездарных генералах», «самодурствующем царе» и вселенской отсталости «крепостной России». Для большевистской власти Николай I – это «душитель свободы» и «убийца лучших людей России – декабристов», все, кто с этим не согласен, – пожалуйте в тюрьму. Сидеть не хочет никто, в том числе и советские историки.

Инерция старых догматических установок не изжита и по сию пору. Молодые историки 70-х сейчас стали мэтрами. Отказаться от своих же работ, написанных в СССР, означает признаться, что их диссертации были пропагандистскими. У седовласых профессоров советского призыва сейчас немало учеников, так что подрастает новая поросль тех, кто продолжает повторять байки антирусской пропаганды.

И все же ситуация потихоньку меняется. Я надеюсь, эта книга приблизит тот момент, когда и в школьных учебниках о Крымской войне напишут правду.

Крымская война осталась позади, но ни Шамиль, ни лидеры черкесов оружия не сложили. Не угомонилась и Британия, которая пошла на хитрость. Лондон посоветовал мюридам объявить кавказским народам, что по условиям Парижского трактата Черкесия якобы признана независимой. Параллельно Англия и Турция резко увеличили поставки оружия мюридам. Министр иностранных дел Александр Горчаков заявил Лондону, что английские суда с боеприпасами для кавказцев будут обстреляны с наших берегов. Британии пришлось официально отмежеваться от антироссийских акций, но это были только слова. На деле Лондон продолжил тайно поддерживать мятеж Шамиля.

Александр II унаследовал проблему, решение которой затянулось на десятки лет. В 1856 году царь отправил своего товарища Александра Ивановича Барятинского раз и навсегда покончить с мюридизмом. Генерал Барятинский прошел долгий путь военного служения России. Он участвовал в Кавказской войне много лет, хорошо знал обычаи местных народов, отличался храбростью, стратегическим талантом и решительным характером. В жесткости он не уступал Ермолову, а в сфере дипломатического искусства, пожалуй, превосходил. Метод кнута и пряника – вот что Барятинский и его начальник штаба Дмитрий Алексеевич Милютин положили в основу плана покорения Кавказа.

Новый наместник собрал целый ряд выдающихся офицеров, но одним из ближайших соратников Барятинского стал крестьянский сын Николай Иванович Евдокимов. Характерно, что князь Барятинский не держал себя высокомерно с человеком столь простого происхождения и относился к нему так же, как и к потомственному аристократу Милютину. За верную службу России Евдокимов получил генеральские погоны и титул графа.

Барятинский многое перенял из тактики Ермолова. Так, например, по приказу наместника проводилась вырубка просек к аулам горцев. Использовал он и типично ермоловские репрессивные меры по отношению к кавказским обществам (общинам). Не чурался и подкупа. Кроме того, русские строили укрепленные пункты, своего рода узловые точки натиска на войска Шамиля. Барятинский вел войну методично и неуклонно сжимал кольцо вокруг имама. Шамиль пытался контратаковать, однако его удары были отбиты. В 1857 году он полностью оставил Салатавию[88] – ныне Казбековский район, северная часть Гумбетовского и западная часть Буйнакского района Дагестана.

В январе 1858 года Евдокимов пустил слух, будто бы он намерен взять аул Автуры. Шамиль поверил дезинформации и поспешил туда, однако отрядов Евдокимова не обнаружил. Настоящей целью русского командира было Аргунское ущелье, которое он и занял с минимальными потерями. Затем Евдокимов полностью перекрыл Шамилю доступ в Малую Чечню и Северо-Западный Кавказ. Имам предпринял наступление на Владикавказ, однако там потерпел тяжелое поражение от генерала Мищенко[89].

В начале 1859 года Евдокимов взял аул Таузен, находившийся совсем недалеко от Ведено – резиденции Шамиля. Имам успел хорошо подготовиться к обороне, построил брустверы и редуты, а всего под его началом состояло свыше 7 тысяч горцев[90]. В свою очередь, Евдокимов перед штурмом предпринял многочасовую артиллерийскую подготовку. Затем 1 апреля 1859 года русские пошли в атаку, и после жаркого боя кавказцы покинули свои позиции. Контроль над Чечней перешел к Барятинскому, однако взять в плен Шамиля не удалось. Он снова ускользнул, и на этот раз его пристанищем стал нагорный Дагестан.

Следующую операцию Барятинский запланировал на лето 1859 года. К этому времени авторитет имама заметно пошатнулся. Одна за другой в русское подданство переходили горские общины. От Шамиля отвернулись даже некоторые известные наибы: Даниель-султан, Нур-Магома и Кибит-Магома. И вот настал момент, когда в руках имама оставался лишь аул Гуниб и самые верные соратники. В августе 1859 года Гуниб был полностью блокирован нашей армией. Барятинский потребовал от имама сдаться, обещая сохранить жизнь всем пленным. Более того, Шамилю предложили уехать в Мекку и даже обеспечить его деньгами. Он отказался, видимо, считая горный Гуниб неприступным. Однако русские солдаты поднялись на гору, выбили мюридов из их позиций и окружили аул плотным кольцом. Здесь Барятинский вновь предложил имаму капитулировать. 26 августа 1859 года Шамиль сдался. Теперь ему предстоял долгий путь в Петербург.