Противник ретировался, но, немного подождав, бросился на форт с разных сторон. Пока Яковлев перезаряжал ружья, кокандцы проломили ворота. Степан быстро спустился с башни, пошел в штыковую атаку и вновь отбросил врага. Ночь прошла в постоянных обстрелах входа, чтобы Яковлев не смог завалить пролом. Утром нападавшие сменили тактику: они сделали из сухого клевера снопы, подожгли и стали перекидывать их через стены. Степан укрылся в станционном доме, и тогда враги, разломав крышу, бросили в комнаты горящий клевер. Тогда староста ринулся на прорыв окружения, в надежде добраться до соседней постройки. Степан уложил несколько человек и лишь немного не дотянул до цели[104].

Степан Яковлев, великий солдат великой империи, погиб, его голову кокандцы увезли с собой, но в царской России память о нем сохранилась. На месте гибели героя появилась плита со словами:

«Бессрочно отпускной 3-го Туркестанского стрелкового батальона стрелок Степан Яковлев Яковлев. Убит шайкою кокандцев, защищая Мурза-Рабатскую почтовую станцию 6 августа 1875 года. Доблестному туркестанскому воину на память пожертвованиями проезжающих. 1877».

Недолго продержалась плита, ее разрушили неизвестные враги России. И все же в двадцатую годовщину подвига Яковлеву поставили гранитный памятник от офицеров и стрелков 3-го Туркестанского стрелкового батальона.

В день гибели Степана кокандцы совершили набег на Ходжент, захватили 18 пленных (большинство штатские), убили несколько ямщиков и старост. Кауфман отреагировал в свойственной ему бескомпромиссной манере: приказал войскам готовиться к выступлению. Михаила Дмитриевича Скобелева назначили командовать кавалерией. Скобелев, явно поклонник ракетного оружия, взял с собой ракетные станки, и они пригодились в первом же столкновении с конницей неприятеля. Под Махрамом кокандцы пытались охватить наш правый фланг, однако ракетный огонь обратил их в беспорядочное бегство. После этого Скобелев повел кавалерию вперед с целью зайти в тыл неприятеля и отсечь ему пути к отходу. Из этого ничего не вышло, потому что кокандцы отступали так быстро, что обогнать их не удалось.

Видя, что первоначальный план не удался, Михаил Дмитриевич лично бросился на врага и рубился в гуще боя наравне с простыми казаками. Несмотря на свой подавляющий численный перевес, враги растерялись, потеряли две пушки и побежали, не думая уже об организованном отступлении. Каждый спасался кто, как мог и во что горазд. Правда, к беглецам пришло подкрепление, а у Скобелева было только три сотни, включая ракетчиков. Кокандцы пришли в себя и сообразили, что со страху преувеличили опасность. Перед ними стоял небольшой русский отряд, и они решились на контрудар. Этот бой мог оказаться последним для Скобелева, но вновь положение спасли ракетчики. Командир ракетной батареи сблизился с противником на расстояние выстрела и выпустил 15 ракет. Этого оказалось достаточно, чтобы сорвать контратаку.

Победа русских была полной, Махрам пал, шестидесятитысячная армия Коканда развалилась, а ее предводитель Абдурахман бежал в числе первых. Теперь путь Кауфмана лежал прямо на Коканд. Хан всячески старался загладить свою вину, отправил генерал-губернатору подарки и послов с извинениями. Русский генерал подношений не принял и сказал, что будет говорить не с послами, а лично с ханом. Местные жители встречали нашу армию фруктами, из Коканда пришли и купцы с угощением для солдат, а хан спешно освободил ранее захваченных русских подданных.

В плену солдаты Кауфмана нашли малолетнюю дочь доктора Петрова. Ребенок видел, как отцу отрубили голову, и она сама все время боялась расправы. Узнав об этом, царь Александр II приказал всех детей Петрова (их было трое) взять на содержание из бюджета. Справедливости ради надо отдать должное хану. Освобожденные пленные показали, что в неволе к ним относились хорошо. Женщин и детей содержали в ханском дворце на женской половине, а мужчин – в отдельном помещении.

Наша армия без особых помех продвигалась к Коканду, и в начале сентября 1875 года Скобелев с казаками, артиллерией и ракетчиками вошел в город. Чуть позже столицу занял Кауфман, однако война продолжалась: предстояло еще взять Маргелан, где с остатками войск скрывался Абдурахман. Когда наши вышли к Маргелану, Абдурахман вновь сбежал, на этот раз в сторону гор, к урочищу Мин-тюбе. Ловить неуловимого противника пришлось Скобелеву.

Русский командир вихрем прошелся по территориям, все еще остававшимся в руках мятежников. Войска, верные Абурахману, оказались деморализованы и массами покидали своего предводителя. В конце концов, у него осталась лишь горстка приспешников. Абдурахмана поймать не удалось, но его армия прекратила существование. Казалось, что враг больше не поднимется, и Скобелев прекратил преследование.

Итогом похода Кауфмана стал мирный договор с Кокандом, по которому к России отходило Наманганское бекство, но тут Абдурахман объявился в Андижане и собрал 70 тысяч сторонников[105]. Война вспыхнула с новой силой. Как не вспомнить поговорку про недорубленный лес, который всегда вырастает вновь?

На этот раз Кауфман поручил Скобелеву заняться рекогносцировкой укреплений Андижана, а командование штурмом возложил на генерала Троцкого. Троцкий прекрасно знал о невероятном мужестве Михаила Дмитриевича, поэтому после рекогносцировки приказал ему возглавить русскую колонну. По всему городу мятежники устроили завалы и баррикады, наш отряд обстреливали из-за каждого камня и угла, и все же Скобелев пробился к центру Андижана.

Тем не менее противник не собирался сдаваться, и после небольшой передышки наши вернулись назад. Стало ясно, что Абдурахман вовсе и не думал давать генеральное сражение, а уповал на изматывающие уличные бои. Тогда Троцкий приказал поджечь город и подвергнуть его артиллерийскому обстрелу. После этого он посчитал свою задачу выполненной, а мятежников – сполна наказанными.

Андижанский поход завершился, а в Коканде опять начались волнения. Теперь уже свергали хана Нассыр-Эдина. И опять мятеж грозил распространиться на территорию Российской империи. Кауфману все это до смерти надоело. Он отправился в Петербург, чтобы разъяснить руководству страны положение дел и разобраться с Кокандом раз и навсегда.

В декабре 1875 года Скобелев пошел вновь на Андижан, в январе русские стояли у города, и Михаил Дмитриевич предложил мятежникам сдаться. Те отказались, и тогда Андижан подвергся столь опустошающему обстрелу, что, по донесению самого Скобелева, там погибло 20 тысяч жителей[106]. 9 января 1876 года Андижан пал, Абдурахман отступил к Ассаке и надеялся дать отпор русским на новой позиции. Из этого ничего не вышло, кокандцы проиграли вновь, и 24 января 1876 года Абдурахман сдался. В первых числах февраля Скобелев вошел в Коканд, и ханство присоединили к России. Теперь предстояло навести порядок в приобретенном регионе.