– На марше уже. Ровно в пять пересечём границу. Лев Захарович, пойдёмте в палатку, вон, тут специально для этого разговора на отшибе разбили. Больно секретная информация.

– Ох, не нравится мне вся эта возня, ну, пойдём, раз прилетел.

Пришли, в десятиместной обычной армейской палатке стоял на полу по центру небольшой свежесколоченный жёлтый ещё пахнущий деревом столик, на котором лежала сиротливо карта, и с двух сторон к столику приставлены такие же два новеньких табурета. Вот и все мебеля.

Брехт уселся на дальний табурет, не спрашивая разрешения, дождавшись, когда, осмотревший всё, Мехлис, плюхнется на противоположный табурет, начал.

– Лев Захарович, тут беда на мою голову свалилась. Вот, хочу с больной головы на здоровую её перебросить. Вам может и удастся выпутаться. – И он рассказал подготовленную с Вальтером и поляками историю про золото, про блуждание министров бывших по болотам и выход их вчера в расположение его части, где они и были задержаны.

Заместитель Наркома слушал молча, покусывая прихваченную в поле травинку. Только услышав цифру присвистнул. Когда Иван Яковлевич закончил и ткнул пальцем в точку синюю на карте, Мехлис согнулся над столиком, повертел карту в руках, и вздохнул тяжело.

– Умеешь, ты комдив непонятки всякие притягивать. Так вот с кондачка и не знаю, что делать теперь. В Москву срочно лететь надо. Теперь не до Минска. Раньше Берии нужно к Самому попасть. Может Лаврентий Палыч знать о золоте?

– Очень маловероятно. Нет, что золото пропало, наверняка знает. Если не знает, то хреновые у нас разведчики в Польше. Да, нет, что пропало – должен знать и даже то, что в поезде его и министров не оказалось, тоже должен знать, а вот, где золото, знать не должен.

– Ох, тяжко будет тебя из его лап вытаскивать. Разве Сам запретит ему тебя трогать. Где поляки?

– В лагере. Их диверсанты мои охраняют.

– Можно то золото случайно найти? – ух ты, а вопрос провокационный. Брехт ведь знать не знает, как там это болото выглядит.

– Понятия не имею.

– Ну, да. Ну, да. Ладно, Ваня, полетел я, давай гони сюда своих поляков. Повезу их знакомить с товарищем Сталиным. Ты мимо этого озера будешь наступать?

– Нет. Я севернее на Брест буду …

– Сверни. Диверсантов этих своих пару рот отправь. И сам будь там.

– А Брест? – нет, справятся, конечно, но так хотелось с поляками самому переговорить.

– Дурак, ты, комдив. Это в сто раз важнее любого города. Да и есть там у тебя кому командовать. Справятся. Или плохо замену себе готовишь, кто начальник штаба и комиссар?

– Полковник Бабаджанян и полковой комиссар Вальтер.

– Не слышал. Справятся?

– Должны.

– Вот и загорай на берегу озера. Сам к нему не лезь. Простынешь, сентябрь уже. Ха-ха. – По-настоящему смеялся, отпустило товарища. – Всё, полетел. Сволочь ты, Брехт. Чуть не сутки в самолёте по твоей милости болтаться. Сволочь. Хоть и есть временами польза от тебя. Пошли за поляками. Переводчик есть?

– Толмач. Болек. Пацан десятилетний.

– Цирк. Ну, Болек, так Болек. И его давай.

Событие тридцать девятое

А в жизни совсем всё не так, как в кино.

Вдруг кажется: вот оно!

И тут – засада …

Болото оно и в Белоруссии болото. Как получается? Бил из земли родник или речка текла, а потом свернула допустим речка, а если родник, то илом забился. Цветёт себе вода, и отмёршие эти водоросли сине-зелёные всё ложатся на дно и ложатся. Всё мельче и мельче оно, рогос или камыш берега захватывает, потом дальше и дальше, вот болото и готово. Из ила трясина целая накопилась за века, мелкое если было озеро, то и трясина теперь не глубокая, а если была порядочная глубина, и ила больше скопилось, то и потонуть можно.

Именно это болото было из разряда первых. Не шибко глубокое. Брехта с тремя десятками диверсантов гидросамолёты доставили в шесть утра на ближайшую к этому месту точку на реке Припять. Решили, что можно из-за золота, тем более что это прямой приказ заместителя народного комиссара обороны, пожертвовать сотней диверсантов и за три рейса быстро доставить их к месту затопления золотого запаса Польши. Получалось нужно топать больше двадцати километров. Группы снабдили рациями и мощными и уоки-токи и сделали практически самостоятельными. Каждая добирается до места самостоятельно и в случае встречи с польскими военнослужащими в бой не вступает и старается донести до братского славянского народа, что Красная Армия пришла на помощь славянам в борьбе с гитлеровцами. Почти, ведь, правда.

Брехту этот трёхчасовой переход дался тяжеловато. Не бежали с полной выкладкой, но очень быстрым шагом двигались. Старший лейтенант Коровин взял всё снаряжение комдива, распределил по бойцам и Иван Яковлевич только с М1911 в кобуре шёл. Даже шинель и то красноармейцы несли. Однако, бок закололо уже через пару километров, и остальные эти самые километры Иван Яковлевич шёл на силе воли и на нежелании показывать бойцам, что всё, сдулся их командир, не тот уже. Пора на штабную работу.

Перед самым выходом к железке что-то совсем плохо стало и Брехт решил ход конём сделать.

– Привал мужики. Старлей, двоих отправь на разведку на полкилометра, пусть остановятся и осмотрятся, потом двоих ещё ближе к железной дороге, пусть по рациям поддерживают связь всё время.

– Сделаем, Иван Яковлевич, не беспокойтесь. Вы присядьте, вон, на камешек у дерева, нагрелся уже, наверное. Да, я вам вот шинелку и вашу и свою постелю. Отдыхайте. Сейчас отправлю ребят на разведку.

Повезло. Повезло, что здоровье слабенькое ещё. Может, ещё бы километр прошли и тогда вляпались бы в засаду. Поляки вычислили, где спрятали золото, отправили туда пограничную стражу поднимать, выуживать из болота золото. А пограничники люди привыкшие всякие засады и секреты ставить. Они и разбросали по обеим сторонам железной дороги эти секреты. На один такой чуть не наткнулись посланные на разведку диверсанты. Спас опыт и то, что сорока на пограничников раскричалась.

– Товарищ командир, третий передал, что второй обнаружил засаду. – Подошёл к Брехту Коровин.

– Чудненько. Мать их, польская. Нашли.