Представляешь, миллион наличными? Ну, потеряем мы с тобой один «лимон», ведь он для нас не последний. Зато, .представляешь, он окажется на крючке. Для всех он останется непримиримым борцом, а для нас станет рабом и будет выполнять каждую просьбу исправно и расторопно, с чувством и толком.

— Жалостливый ты, Федор Павлович, стал. Мне тоже убивать никого не хочется, но денег, как ты сам понимаешь, он уже не возьмет.

— А если все же попробовать?

— Через кого?

— Что если через его полковника, как его там, Барышев, что ли?

— Да-да, Барышев, — сказал Петров. — Этот бы взял, деньги-то огромные — миллион наличными! Это тебе не шуточки, каждую бумажку потрогать можно, помусолить, палец заболит считать. Как ты думаешь, Сергей Сергеевич?

— Думаю, нет. Мы же пробовали найти у него больное место. С бабами он не водится, компромата на этого урода у нас нет.

— А я тебе сколько говорил, — вспыхнул Короедов, — на всех надо иметь компромат. Лучше не жалеть денег на проституток, на бани, на рестораны, на аппаратуру, зато потом спокойно будешь спать. Была бы у нас сейчас пленочка, на которой Малютин с проститутками в бане трахается, мы бы ее аккуратно в эфир выдали, в газеты разослали. А для начала бы ему послали, его жене, его начальству.

— Тогда пошел бы другой разговор. Размечтался! — хрюкнул Петров. — Это тебя или меня можно снять с проститутками, если сильно захотеть и много-много заплатить, а он, как евнух, чист и невинен.

— Не бывает таких, не бывает! — Короедов тоже вскочил и, как волчок, завертелся по огромной гостиной, распространяя вокруг себя запах дорогого одеколона. — Говорил же, собирать компромат на всех. С Москвой надо было бы связаться, может, у них что-нибудь на него имеется?

— Связывался. Нет, — рявкнул в ответ Петров. — Огромные деньги обещал, но нельзя купить то, чего нет в природе.

— Отменный семьянин, ты хочешь сказать? — взвизгнул Короедов.

— Отменный, — ответил Петров, — и истовый борец за справедливость.

— Ну, прямо архангел Гавриил, а не чиновник, направленный администрацией президента курировать область!

— Я же тебе сказал, он псих, бешеный пес, не поддающийся лечению.

— Мы его вылечим.

— Или он вылечит нас. Тут дело такое.., кто кого — либо мы, либо он.

— Лучше мы, — дрогнувшим голосом произнес Петров, и все его тело содрогнулось, как от удара током.

— Сейчас инициатива в наших руках, но ты знаешь, — сказал Короедов, — мышь, если ее загнать в угол, страшнее льва, она может вцепиться в горло.

— Знаю, — ответил Петров, — но он не успеет даже подпрыгнуть, как ему в затылок девять граммов свинца всадят.

— Хорошо, займись. Денег не жалей, я согласен внести такую же долю, как и ты. Лучше потеряем здесь, зато потом наверстаем. Сколько мы потеряли на сегодняшний день из оборота?

— Миллионов шесть, если считать с перспективой.

Неделю или две порт будет парализован. Пойдут только легальные грузы. Так что, к сожалению, выскакивает цифра солидная.

— Вот видишь, — завелся Короедов и заговорил возбужденно, — два из них мы отдадим, но четыре же наши с тобой!

— Остались бы, — заметил Петров. — Только все это надо сделать аккуратно, и того, кто грохнет, надо убрать сразу же, потому что такой свидетель нам ни к чему.

— А вот я думаю, Сергей Сергеевич, лучше к услугам заезжих спецов не прибегать, лучше послать своих. Так спокойнее и, — Петров задумался, а затем хмыкнул, — дешевле.

— Может, не стоит за дешевизной гнаться? Может, наймем профи?

— Нет, не надо, наши люди справятся не хуже.

— Ну что, на этом и порешили? А звонить ему больше не станем?

— Не надо. Позвонили один раз, машину сожгли и хватит.

Если он не одумается и завтра-послезавтра будет продолжать дергаться, то через пару недель его следует убрать и сделать так, чтобы все про инцидент в порту забыли.

— А ты займись журналистами, телевизионщиками, — сказал Петров, обращаясь к Короедову. — Запусти туда каких-нибудь сплетен про Малютина, чтобы потом все говорили, будто за это с ним и рассчитались.

— Ну что, может, выпьем Сергей Сергеевич? Время позднее, как-никак второй час ночи.

— Можно и выпить. Только у меня такое чувство, что сто граммов осилю и закосею вконец.

— У меня, думаешь, по-другому? Когда нервы горят, то или совсем не пьянею, или же с первой рюмки.

Петров с Короедовым пили не закусывая — так, как давно уже не делали. О Малютине больше не вспоминали, словно тот умер. После первых двух порций виски, когда немного отпустило и щеки порозовели, Короедов звучно забарабанил ногтями по мраморной столешнице.

— Чего стучишь, словно войти просишься?

— До меня слухи дошли.., хочу у тебя спросить.., с глазу на глаз. Правда ли?

Петров хмыкнул и пожал плечами, будто не понимал, о чем идет речь, хотя на самом деле тут же догадался, куда гнет приятель:

— Что такое?

— Поговаривают, что ты много денег из оборота дернул.

— Так поговаривают или дернул? — нервно рассмеялся Петров.

— Я и спрашиваю.

— Разве это много — два лимона?

Короедов криво усмехнулся:

— А почему мне не сказал?

— Знал, что ты сам узнаешь, — и мужчины рассмеялись.

Но рассмеялись невесело, словно между ними пробежала черная кошка.

— Я на общие деньги не претендую. Те деньги мои, они с портом не связаны, я их из своей доли взял.

— Я и не говорю, что ты не имел права этого делать, но все-таки — это симптом по-научному. Значит, очко играет, раз деньги прячешь.

— Да, Федор Павлович, и у тебя играет, раз моей бухгалтерией интересоваться начал.

— Конечно играет! Тут мы с тобой солидарны. И у меня странная мысль появилась: чем больше на нас наезжают, тем ближе и роднее мы с тобою, брат, становимся.

— Может, оно и к лучшему, а то мне уже показалось, что скоро наше дело развалится и кто-то в нем захочет стать первым.

— Общий враг объединяет.

— Так ты хочешь сказать, мы на него еще и молиться должны?

— Молиться не обязательно, но вот памятник ему нужно поставить. За это и выпьем — за памятник на могиле Малютина.

Петров радостно потер руки и ощутил при этом, какими сухими стали его ладони, сухими и горячими. Он разлил остатки виски, расплескивая его через края рюмок. Никогда еще спиртное не казалось ему таким желанным и притягательным. Хотелось напиться в дым, чтобы забыть обо всем, чтобы тепло и вялость растеклись по всему телу, чтобы казалось, будто лежишь под ярким южным солнцем на раскаленном песке, а у ног плещется море. Можно подняться, окунуться в прохладную воду, но ты сознательно оттягиваешь этот вожделенный момент. Мужчины блаженствовали, предвкушая скорую месть. Монотонно бубнило радио.