— Ленусь, — смотреть на подругу было страшно: лицо уже не просто бледное — кожа приобрела какой‑то синюшный оттенок, в совершенно обезумевших глазах рвется из клетки дикий ужас, она хватается руками за горло, словно что‑то не дает ей дышать, — да что с тобой?!

— Пусти меня! Пусти! Он там! В машине! Он убьет меня!

— Там никого нет, успокойся, — подбежавший Кирилл успокаивающе погладил девушку по руке. — Пойдем вместе и посмотрим. Если там действительно кто‑то есть, я немедленно заблокирую машину и вызову милицию. И мы поймаем его!

— Поймаем? — зрачки Осеневой дрожали, взгляд не фокусировался. Она смотрела куда‑то внутрь себя, внутрь своего кошмара. — Его нельзя поймать! Он — концентрированное зло! Он убил Антона, потом Вадима, хотел убить Динь, а теперь охотится за мной! Пустите!

Дикие крики могли бы привлечь внимание прохожих, но, к счастью, погода была настолько мерзкой и промозглой, что желающих прогуливаться в этот воскресный день не было. Все сидели по домам вокруг обогревателей.

Но в окне первого этажа уже появился заслуженный член… фу‑ты, нигде он не служил, потому что это был не он, а она — заслуженная членша ордена фасонов. Нет, не масонов, каменщики тут ни при чем. Орден фасонов — те самые бабки, занявшие все дворовые лавочки постсоветского пространства и следящие за всем происходящим. И проходящим. И проскальзывающим.

И в качестве прикрытия обсуждающие фасоны нарядов отслеживаемых объектов. А еще — фасоны причесок, машин, оружия и прочих особых примет.

Вот и сейчас баба Феня немедленно отреагировала на подозрительные вопли со двора и прилипла к оконному стеклу, фиксируя малейшие подробности зрелища, дабы в подробностях поведать потом об этом сестрам по ордену.

Кириллу и Лане удалось все‑таки подвести Лену к «Мерседесу», но стоило снова распахнуть перед ней дверцу, как зрачки девушки расширились, заполнив чернотой радужку, она затряслась и, вытянув вперед руку, закричала:

— Вот же он, вот! Неужели вы не видите! Он ухмыляется так страшно! Нож! Заберите у него нож! А‑а‑а!

Крик перешел в сдавленный хрип, и девушка потеряла сознание.

Лана вытащила из кармана куртки мобильный телефон и запикала кнопками.

— Если ты звонишь в «Скорую», — Кирилл осторожно уложил Осеневу на заднее сиденье и бегом направился к зябко ежившемуся под дождем чемодану, — то не трать зря времени. Пока они сюда доберутся, потом — пока довезут до больницы, пройдет слишком много времени. Отвезем Ленку сами.

— Но куда, в какую больницу?

— Туда, где лечили меня, она тут недалеко. И, в отличие от муниципальной, в воскресенье практически не функционирующей, там срочную квалифицированную помощь окажут в любое время, — Кирилл забросил чемодан в багажник, захлопнул крышку и сел за руль. — Пристегнись, поедем быстро.

Быстро — это еще мягко сказано. К частной клинике серебристый «Мерседес» подлетел в сопровождении целого эскорта патрульных машин, оглушительно матерившихся сиренами.

Но повозки возмущенных до глубины души инспекторов дорожного движения от преследуемой дичи отсек опустившийся перед головной машиной шлагбаум, преграждающий въезд на территорию, пропустив перед этим «Мерседес».

Все это Кирилл организовал, сделав несколько звонков по мобильному телефону. В том числе и врачей с каталкой у входа в клинику. Два рослых санитара ловко переложили Лену с заднего сиденья на каталку, врач тут же склонился над пациенткой и начал предварительный осмотр буквально на ходу.

Лана устало откинулась на спинку заднего сиденья, наблюдая за направившимся на разборки с гаишниками Кириллом. Наверное, надо было бы пойти вместе с ним, но сил не осталось. Да и чем она могла помочь своему мужчине? Разве что моральной поддержкой, поскольку все проблемы Кирилл Витке привык решать сам.

И это было так здорово!

Потому что любая, даже самая сильная женщина мечтает о еще более сильном и надежном мужчине.

Минут через десять Кирилл вернулся, пряча в карман основательно похудевший кошелек.

— Ты как, Олененок? — Он заглянул в салон автомобиля и нежно провел тыльной стороной ладони по щеке девушки. — Держишься?

— С трудом, — Лана попыталась улыбнуться, но губы скривились в совершенно жуткую гримасу, словно после посещения зубного врача с анестезией на обе стороны. — Что с Ленкой, а? Я никогда еще не видела ее такой. На дистресс не похоже, Осенева не относится к подвиду эмоциональных кликуш, в ее бизнесе подобные особи не задерживаются. Ты почувствовал что‑нибудь необычное?

— Да в этой истории все необычное, — поморщился Кирилл, помогая Лане выйти из машины, — начиная с этих дурацких грибов. Что же касается Ленки — тут вообще ерунда какая‑то. Понимаешь, она действительно была напугана до потери пульса, она видела что‑то или кого‑то в моей машине. Очень похоже на галлюцинации. И вот это настораживает, ведь психических отклонений у нее вроде нет. Или есть?

— Не говори ерунды! — разозлилась Лана. — Осенева на учете у психиатра не состоит!

— А откуда ты знаешь, ведь знакомы вы всего два года? Ты что, в ее медицинскую карту заглядывала? — Кирилл ловко увернулся от летящего в плечо кулачка. — Не злись, малыш! Согласись, это не та болезнь, о которой хочется трубить на весь свет.

— Нет у Ленки никаких психических отклонений, ясно? — Девушка аж ногой притопнула. — Причина происходящего с ней напрямую связана со всем этим кошмаром последнего времени! Этот ублюдок вместе с грибом подсунул Ленке какую‑то отраву, разве ты не видишь? Она синяя, задыхается, глюки пошли, сознание потеряла — какое, на фиг, психическое отклонение?!

— Согласен, — Кирилл обнял дрожавшую от возмущения девушку и крепко прижал трепыхавшееся тело к груди. — Успокойся, родная, успокойся. Да, это очень похоже на отравление, вот только чем? Лена ведь ела и пила вместе с нами, у себя в квартире, насколько я помню, она ни к чему не прикасалась. Может, там, в спальне, пока я с этим грибом возился, она какую‑нибудь шоколадку зажевала?

— Нет, — качнула головой Лана, уткнувшись носом в пахнущий дорогим парфюмом свитер, — она ничего не ела при мне, это точно. А кстати, что там с грибом?

— Все то же самое, как и в квартире Ирины Плужниковой. Сухая лисичка, буквально пропитанная негативом.

— А почему ты ее сразу не нашел?

— Потому что поначалу не задерживался в прихожей надолго. Ты же помнишь, я постоянно был в движении, обходил все помещения квартиры. А как только остался там на какое‑то время, сразу почувствовал тошноту и головную боль, которая усиливалась по мере приближения к антресолям.

— Может, Осенева этим грибом и траванулась? Он ведь неизвестно сколько там пролежал!

— Нет, Олененок, — Кирилл вытер большим пальцем дорожки слез на щеках девушки, — отравиться обычной сухой лисичкой, пусть и запачканной ментально, невозможно. Максимум, чем грозит ее нахождение в одном помещении с человеком, — головная боль, да и то только в том случае, если гриб лежал под подушкой.