— Но у тебя же голова заболела, сам сказал!

— Я — это совсем другое дело, ты знаешь. И вообще, хватит мерзнуть на этом сыром ветру, пошли в корпус, узнаем, как там Лена.

— Думаешь, нам уже скажут что‑то определенное?

— Надеюсь.

Но одной надежды оказалось мало. Им пришлось прождать в уютном холле клиники больше часа, прежде чем к ним вышел врач.

Невысокий коренастый мужчина средних лет, обряженный в зеленую докторскую пижамку, сел рядом с Кириллом и, откинувшись на спинку дивана, вытянул ноги и устало закрыл глаза.

Лана от нетерпения почти протерла тыльной частью дырку в обивке дивана, но нарушить молчание не осмелилась. Потому что очень боялась плохих новостей.

Минуты через две доктор открыл глаза и улыбнулся Лане:

— Не тряситесь так, барышня, она жива. И, надеюсь, будет жить, хотя…

— Что — хотя?! — Лана стиснула кулаки так сильно, что не заметила, как поранила ладони собственными ногтями. — Что?!

— А кем, собственно, приходится вам больная, а, молодые люди? — прищурился врач. — Я ведь даже не знаю, как ее зовут, а нам ведь надо карту на нее заполнять.

— Заполним, Павел Матвеевич, не волнуйтесь, — отмахнулся Кирилл.

— Интересный вы человек, господин Витке, — доктор скрестил вытянутые ноги и сложил на животе руки. — Сначала устраиваете аларм по телефону, сгоняя в приемный покой всех, кого смогли выдернуть, привозите на хвосте эскадрон гусар с синими мигалками и умирающую девушку в салоне своего автомобиля…

— Умирающую?! — задохнулась Лана.

— Было дело, — кивнул Павел Матвеевич. — У вашей знакомой развился отек легких, еще полчаса — и было бы поздно. Так что вы, Кирилл, все сделали совершенно правильно. Это был тот случай, когда промедление действительно смерти подобно. Еле откачали, но рецидив не исключается.

— Почему? — нахмурился Кирилл.

— Потому что неясна причина, вызвавшая такой ураганный отек легких. Если бы мы с вами, друзья мои, находились сейчас не в Москве, а где‑нибудь в Средней Азии или на юге Европы — да хотя бы в той же самой Украине, — я мог бы предположить, что стало такой причиной. Но в середине октября, в дождливой и холодной Москве — нет, это невозможно.

— Что — это? — Лана вцепилась в рукав докторской пижамки и, смутившись, растерянно произнесла: — Извините, я не хотела.

— Ну‑ка, голубушка, позвольте, — Павел Матвеевич, заметив следы крови на захватанном девушкой рукаве, повернул к себе ее ладони и укоризненно покачал головой: — Что ж вы такие ногти‑то отращиваете, дамы? Посмотрите, как сами себя поранили! Идемте, я обработаю ваши руки и перевяжу их. А вы поможете заполнить карту нашей больной, а заодно расскажете мне, что с ней произошло.

— Я помогу, само собой, — Лана послушно направилась следом за доктором, периодически оглядываясь на Кирилла в поисках поддержки. — Но вы так и не ответили на мой вопрос.

— Какой еще вопрос? — рассеянно переспросил врач, пропуская их в небольшое светлое помещение, похожее на процедурную. Или перевязочную?

— Что именно невозможно в Москве и вполне реально в Средней Азии?

— Укус каракурта.

— Что?! — одновременно обалдели посетители.

— Я же говорил — это невозможно, — усмехнулся Павел Матвеевич, занявшись руками Ланы. — Но уж очень симптоматика схожа: удушье, пульс зашкаливает, кожа синюшного оттенка, холодная, но с проступившими каплями пота. И — отек легких. А скажите, на боль в руках и ногах она жаловалась?

— Нет, — ошарашенно проговорила Лана. — Если только… Ленка правую руку терла, говорила, что потянула чемоданом.

— Понятно, — кивнул доктор. — А как с координацией движений? Она могла самостоятельно передвигаться?

— Нет, пыталась, но падала. А еще у Лены галлюцинации были, она кричала, вырывалась, кошмары наяву видела.

— Та‑а‑ак, — протянул Павел Матвеевич, — любопытно. Просто образцово‑показательная картинка последствий укуса каракурта. Вы что, на экскурсию в террариум ходили? Или как там называется место содержания всяких там пауков и скорпионов?

— Никуда мы не ходили, мы у Лены дома были, — Лана растерянно оглянулась на Кирилла. — И никто ее не кусал. Правда…

— Что такое, милая барышня? — насторожился доктор. — Вы что‑то видели? Или вспомнили?

— Кирилл, помнишь, Ленка, когда в спальне вещи собирала, вскрикнула?

— Да‑да, было, — оживился тот. — Она еще жаловалась на разбросанные брошки и булавки, укололась обо что‑то.

— Укололась? — Павел Матвеевич посерьезнел еще больше. — Укус каракурта либо вообще не чувствуется, либо похож на легкий укол.

— Фу‑ты, ерунда какая! — Кирилл чуть было не сел мимо стула. — Какой еще каракурт? Откуда?

— Господин Витке, я бы настоятельно советовал вам вызвать спасателей, а еще лучше — специалистов по арахнидам, и обследовать квартиру этой вашей Елены, — озабоченно проговорил доктор, закончив перевязку. — Достать в наше время каракурта не так уж сложно, и если ваша знакомая кому‑то очень насолила… Думаю, стоит вызвать и милицию. Впрочем, решать вам.

— Павел Матвеевич, я могу оставить жену у вас в клинике до вечера?

— Жену? — добродушно усмехнулся врач. — Какая трагедия для наших медсестер! Рад знакомству. Конечно же, можете. Свободных палат у нас хватает.

— Кирилл, я с тобой! — Лана, никак не отреагировав на озвученный социальный статус, решительно поднялась с места. — Я тоже хочу быть там!

— Голубушка, — мягко начал доктор, уловив просящий взгляд Кирилла, — запретить вам ехать с мужем я, конечно, не могу, но вы же обещали помочь мне заполнить медицинскую карту на вашу знакомую.

— Но я…

— Поедете вы с Кириллом, поедете, не волнуйтесь. Но пока он вызовет специалистов — сегодня ведь воскресенье, не забывайте, — пока они приедут, мы с вами пять карт заполнить успеем. А там, может, и подруга ваша очнется! Идемте, барышня.

— Кирилл, не вздумай уехать без меня! — сверкнула глазами Лана, увлекаемая равномерно журчащим врачом.

«Не вздумай! Само собой, на поиски ядовитого паука я всегда хожу с любимой женщиной в качестве талисмана!»

Хотя Кирилл до последнего не верил, что в квартире Осеневой может находиться «черная вдова». Слишком уж дико все это — каракурт в Марьино!

Пока вызванные им специалисты Московского зоопарка не извлекли из глубины платяного шкафа здоровенную черную паучиху с ярко‑красными пятнышками на брюхе.

— Павел Матвеевич, — Лана обернулась к доктору, — а когда она очнется?