– К сожалению, это еще не все.

Антония пронзила его своим знаменитым пристальным взглядом:

– Что-то еще?

– Это все насчет катания по парку в экипаже. Я помню, как говорил, что мог бы разрешить вам править самостоятельно, но имел в виду, что сам буду сидеть на козлах рядом с вами.

Антония нахмурилась:

– И что теперь?

– Мы ведь не собираемся объявлять о нашей помолвке. И если увидят, как вы катаете меня по парку, управляя моими серыми, это немедленно вызовет самые бурные толки в свете. Я полагаю, вам это совсем ни к чему.

О! Один-единственный звук точно выразил чувства Антонии.

– Но, несмотря на все эти строгости, – продолжал Филипп уже бодрым тоном, – Лондон на самом деле предоставляет просто море всяческих развлечений. Вот, например, – он поймал ее взгляд, – что вы собирались делать сегодня днем?

Антония с трудом подавила разочарование, убедив себя, что нелепо поддаваться этому детскому чувству, и выпрямилась.

– Генриетта считает, что можно начать с визита к модистке на Бертон-стрит. – Она, слегка покраснев, покосилась на Филиппа. – Боюсь, мой гардероб вряд ли соответствует столичным требованиям.

– И неудивительно, вы только-только вырвались из Йоркшира. – Филипп ободряюще взял ее за руку.

Антония, успокоенная если не его беспечным тоном, так прикосновением, продолжала:

– Потом мы хотели прокатиться по Бонд-стрит и заглянуть в галантерейные лавки, а вернуться думали через парк.

Филипп, лениво перебирая ее пальчики, которые по сравнению с его пальцами казались совсем крохотными, поразмыслил немного, затем кивнул и бросил взгляд на стоявшие на каминной полке часы:

– Генриетта уже, наверное, проснулась. Может быть, вы известите ее, что я приехал? – Он встретил слегка удивленный взгляд Антонии и улыбнулся. – Дайте мне пять минут, чтобы переодеться, и я составлю вам компанию. – Он встал и помог ей подняться, после чего поцеловал ей руку. – В ваш первый выход в город.

Уже двадцать минут спустя Антония сидела в уголке городского экипажа Рутвена, рядом с закутанной в свои любимые шали Генриеттой и напротив Филиппа. Она ощущал неуместное, как ей казалось, удовлетворение. Несмотря на выслушанное назидание, Антония была по-детски счастлива. Она и мечтать не могла, чтобы Филипп поехал с ними!

Экипаж протарахтел по булыжнику, завернул за угол. Антония, покачнувшись, поймала взгляд Филиппа, улыбнулась и перевела глаза на окно. Она понемногу позволяла себе думать о нем как о будущем муже, ведь она и правда собиралась стать его женой.

К несчастью, эта мысль напомнила ей о тревоге, которая постоянно присутствовала где-то в глубине ее сознания. Предложение, сделанное Филиппом, просто обязывало ее добиться успеха в Лондоне; светское общество было последним препятствием, и она не могла потерпеть неудачу.

К счастью, поездка до Бертон-стрит была слишком короткой, чтобы она успела глубоко погрузиться в раздумья. Экипаж притормозил перед простой деревянной дверью. Филипп выскочил первым и повернулся, чтобы помочь ей сойти на мостовую.

Расправив складки своего скромного платья, Антония взглянула на творение, выставленное в витрине рядом с дверью, – потрясающее платье из голубого шелкового крепа. В ее глазах платье воплощало высшую степень элегантности, сочетало в себе простоту покроя с роскошью дорогой ткани. Ее захлестнуло непреодолимое желание купить именно этот шедевр.

– Только не голубое, – прошептал Филипп ей на ухо. Вздрогнув от неожиданности, Антония подняла на него помрачневший взгляд и заметила лукаво приподнятую бровь и всепонимающую улыбку. Он предложил ей руку и кивнул на дверь, куда с помощью лакея уже зашла Генриетта. – Пойдемте познакомитесь с мадам Лафарж.

Войдя по узкому крыльцу в салон, украшенный шелковыми портьерами, Антония почувствовала, как у нее разбегаются глаза. По всей комнате маленькими группками сидели на стульях дамы, совсем юные и, наоборот, зрелые, рядом вертелись прислужницы, предлагавшие многочисленные образчики тканей. В воздухе висел гул голосов, дамы с очень серьезным задумчивым видом обменивались репликами.

Филипп оказался здесь не единственным мужчиной. Присутствовали и другие – все они непринужденно высказывали свое мнение насчет оттенков и фасонов. Несколько джентльменов обернулись и посмотрели на Антонию, один даже вынул монокль и уже почти поднес его к глазу, но передумал. К ним уже спешила помощница. Филипп спокойно сказал ей что-то, и она исчезла в дверце за портьерой. Буквально через пять секунд занавес отдернули, и в комнату плавно проскользнула маленькая фигурка в черном. На долю секунды она театрально застыла и, наконец, двинулась к ним.

– Милорд! Миледи! – Черноволосая и черноглазая женщина говорила с ярко выраженным акцентом. Она поклонилась, выпрямилась и подняла руки ладонями вверх. – Мои скромные таланты полностью к вашим услугам.

– Мадам. – Филипп поклонился, представил Генриетту и позволил ей вести дальнейшую беседу. Обернувшись, он перехватил взгляд Антонии. Она смущенно вскинула брови, но Генриетта представила ее, и ей пришлось переключить свое внимание на модистку. Кивнув в ответ на приветствие Антонии, мадам Лафарж медленно обошла ее кругом и взмахнула рукой:

– Я попрошу вас пройтись, мадемуазель, до окон и обратно.

Антония взглянула на Филиппа. Он ободряюще улыбнулся. Девушка прошлась по длинной комнате, провожаемая потаенными взглядами мужчин и слегка обиженными взглядами юных леди. Когда она вернулась, Генриетта и мадам, склонившись друг к другу, о чем-то оживленно шептались.

– Замечательно! – Генриетта кивнула и выпрямилась. – Завтра мы вернемся на примерку к десяти часам.

– Хорошо. Я все приготовлю. До завтра, миледи. Милорд. Мадемуазель. – Мадам Лафарж низко поклонилась и жестом велела помощнице проводить клиентов до дверей.

Первой спустилась с крыльца Антония и окинула взглядом маленькую улицу, примечая многочисленные вывески модисток и портных. Она повернулась к Филиппу, который терпеливо стоял рядом, и решительно вскинула брови:

– Почему мы зашли именно к ней?

Филипп тоже приподнял брови и пояснил:

– Потому что мадам Лафарж лучшая в своем деле! По крайней мере, она лучше других угадывает веяния моды и, по моему скромному мнению, обладает каким-то непостижимым умением создавать поистине элегантные вещи.

Антония снова взглянула на голубое платье в витрине и кивнула.

– Но именно вы, а не Генриетта здесь свой человек.

Она обернулась и посмотрела на него откровенно вопросительным взглядом, и про себя Филипп пожалел, что она чересчур проницательна.

Он уже собрался невинно солгать, но Антония успела заметить его секундное замешательство. Она снова вскинула брови и со скромно-шутливым выражением осведомилась: