— Да.

— Зачем?

Его глаза стали злыми, а в голосе звучало самое настоящее смятение.

— Потому что ты добрая и смелая девочка, потому что ты всю жизнь говоришь людям только то, что им хочется слышать, чтобы не расстраивать их. Вот я, Крис, и я задал тебе вопрос, и ты ответила на него. Я счастлив, все счастливы, все хорошо!

Хлоя плотнее завернулась в халат. Утро как-то поблекло. Колокола стали звучать назойливо.

— Ты словно не в себе, Крис…

— Нет! Я в себе. Я просто пытаюсь вытянуть правду из лучшей в мире актрисы.

— И этот человек зовет меня невротичкой! Я думаю, ты просто не выспался. Я, наверняка, храпела, а ты, как вежливый человек, лежал и терпел…

Их взгляды столкнулись, высекая тысячу искр. Хлоя не понимала, что происходит.

— Хватит, Крис. Я никогда не чувствовала себя лучше, счастливее и довольнее.

Он помолчал еще секунду и отвел глаза.

— Что ж, значит, все в порядке.

Они завтракали, они разговаривали, они смеялись, они составляли расписание на день. Они вели себя, как друзья.

Но день стал чуть тусклее.

Потом Хлоя принимала душ, сушила волосы и переодевалась. Чуть подкрашивала глаза и губы, откровенно любуясь своими сверкающими глазами и румянцем на щеках.

Энергично сражаясь с непокорными кудрями, она вошла в спальню и застыла на месте.

Крис стоял возле смятой постели, и на лице у него было отчаяние, а в глазах — почти агония.

— Крис! Что с тобой?

— Так мало крови… и так много боли…

Она схватила его за руку, но та повисла безжизненной плетью. Словно он не хотел к ней прикасаться.

— Ну и что? Из разбитого колена крови больше, но ты же не сходишь из-за него с ума.

— Я причинил тебе боль.

Хлоя с шумом выдохнула воздух из груди.

— Еще раз повторить? Это ерунда. От ожога было в тысячу раз больнее.

— НО НЕ Я ТЕБЯ ОБЖЕГ…

И день стал еще мрачнее.

Они оба пытались исправить хоть что-то. Для этого нужно было просто болтать ни о чем. Крис обратил внимание на волосы Хлои и вяло сообщил, что в жизни не видел такой красоты. Хлоя легкомысленным голосом ответила:

— Кудряшки. Ужас всей моей жизни. Никто не принимает всерьез человека с кудряшками. Если я захочу заняться серьезной карьерой, мне придется обриться наголо.

— Не вздумай.

Она очень хотела, чтобы он прикоснулся к ее волосам, приласкал ее, но Крис этого не сделал.

Он только испытующе смотрел, как она стягивает волосы в хвост детской зеленой резинкой с двумя пластиковыми цветочками.

— Ты выглядишь на двенадцать лет.

— Я закончила университет, Крис Лэнгтон, и работала на многие известные компании. Так что мне не двенадцать.

— Сдаюсь.

— Крис?

— Да, Хлоя?

— Я подожду, пожалуй, с карьерой. Займусь личной жизнью.

Он ответил вежливо и безразлично:

— Как тебе самой будет угодно, Открытие.

Они спустились в ресторан, и Хлоя, не удержавшись, присвистнула.

— Интересно, неужели для того, чтобы съесть круассан с джемом, требуется столько фужеров, тарелок, вилок и ножей?

— Это отель высшей категории. Здесь останавливаются люди со всего мира. Кто-то предпочитает на завтрак две былинки латука, а кто-то — окорок с картошкой и пивом. Шведы едят копченого лосося и селедку. Итальянцы — пасту. Русские… никто не знает, что могут заказать русские. На всякий случай столы накрыты по полной программе.

— Крис, что же делать?

— А что случилось?

— Я не знаю, что заказывать. Дома я ем мюсли и кукурузные хлопья.

— Закажи все, что тебе хочется.

— А вдруг у них этого нет?

— У них есть все.

— Какой ты умный, Крис! Ты, наверное, уже все в этой жизни пробовал и делал, и все у тебя получалось правильно…

Он быстро посмотрел на нее.

— Не все.

Хлоя обругала себя последними словами. Он опять думает о прошедшей ночи. Ну когда же ты научишься помалкивать, Хлоя Чимниз!

Все-таки, что происходит? Крис определенно и явно ненавидит все, что связано с прошедшей ночью. Воспоминания причиняют ему муку.

День стал еще пасмурнее.

Хлоя сердито фыркнула своим мыслям в лицо и принялась трещать без умолку.

— Ладно, не будь таким мрачным! Лучше дай мне совет. Практический и полезный: как мне заниматься карьерой?

— А чем ты хочешь заниматься?

— Если бы я знала, то уже давно занималась бы этим.

— Хорошо, зайдем по-другому. Что тебе нравилось в университете?

— Друзья. Лекции. Независимость.

— Так. Лекции. О чем они были?

— О химии, о чем же еще.

— Что же там может нравиться?

— О, химия прекрасна. Точна, и в то же время многолика, элегантна, разнообразна. Мальчики увлеклись ею, потому что у них появилась возможность совершенно легально что-нибудь взорвать, а мне нравилось другое. Бесконечные структуры. Цепочки, в которых все так точно и великолепно сложено. А опыты я могла проводить неделями, пока не добивалась результата.

Крис улыбнулся.

— Что ж, многое становится ясно. Отсутствие жестокости, жесткости, агрессии. Терпение. Усидчивость. Любовь к порядку. Отличный набор.

— А по мне — звучит как-то скучновато. Я бы пошла в пищевую промышленность, но у меня другой диплом.

— Не торопись в пищевую промышленность. Честно говоря, у меня созрело серьезное желание предложить тебе постоянную работу в «Лэнгтон Коммьюникейшн».

— Ты шутишь?

— Что ты! Мне не до шуток. Я изо всех сил борюсь сам с собой.

— О… Почему?

Крис поглядел на нее с неприкрытой иронией.

— Ты что, серьезно не понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты работала у меня?

— Нет. Как не понимаю и того, почему ты хочешь предложить мне постоянную работу. Я ничего не сделала для компании. Я не могу принести пользу мировому движению пиара. Правда, я могу заваривать чай и подавать бумажные салфетки расчувствовавшимся от счастья клиентам…

— Нет. Не это.

— Тогда что? Чисто гипотетически.

— Тебе это не понравится.

— Мне и чай заваривать не нравится, но я не умру от этого. Ну давай, скажи правду.

— Том, Эбби и все остальные считают, что ты подходишь, потому что ты совершенно… обычная. Ординарная. Типичный образец.