Хорошо знакомая картина. Ни единого микропроблеска, говорящего о наличии металла. Ладно, это мы и предполагали. Еще три совка с того же места. Та же картина.

А если повыше по течению? Черпнуть. Проглядеть. То же самое.

До полудня был обследован весь этот ручей и начат следующий к северу. Ничего. До вечера я успел проверить полностью и этот ручей. Ноль.

Расход энергии был много больше, чем я полагал. Поэтому после ужина я практически немедленно хлопнулся на свою подстилку. И, конечно, не мог слышать разговоров в семье.

* * *

(в пещере)

— Ррума, доченька, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— ?

— Я же видела, как ты подглядываешь за младшим братом. Он, кстати, и не особенно скрывался…

Это не вполне соответствовало истине: младший член семьи и вправду не прикладывал больших усилий, чтобы остаться незаметным, но и напоказ себя не выставлял.

Драконочка изобразила смущение. Получилось вполне недурно — настолько, что мама притворилась, будто поверила.

— Это… Стурр копал песок в ручье какой‑то деревяшкой, а потом что‑то этакое делал магией земли, потом переходил на другое место и еще копал…

Дракона прекрасно знала, что это была за деревяшка. И не удивительно: мать семейства не посчитала за труд забраться на полочку сына и тщательно обревизовать содержимое.

— А что он с песком делал после этого?

— Обратно в ручей.

— Ты хочешь сказать, он там ничего не нашел?

— Не, он ничего из песка не доставал. А что он там искал?

Мама чрезмерно умного сына и сама хотела бы знать ответ на этот вопрос.

* * *

Географию драконьего поселения я помнил превосходно. Но то самое, которое вечера мудренее, подсказало: здесь не память нужна, а умение думать. Пробы песка решительно во всех ручьях неприемлемы с точки зрения расхода времени. С точки зрения геологии: где МОЖЕТ быть золото?

Был такой перспективный ручей или даже речка. Безымянная, но наставник упомянул особую примету: густые заросли малины по берегам. Очень много мелких притоков. Если хотя бы один из них золотоносный, то следы должны проявиться. От нашей пещеры не близко: часа два хорошего пешего хода. Столько же обратно. Эх, если бы я умел летать… Но этого пока нет. Значит, на работу останется всего — ничего: часов шесть или восемь. Тогда пробы брать лишь в устьях притоков. Шансы те же, а труда меньше. А что мне для этого надо? То, что хранится на полочке, а еще еда.

Последнее просто: взять остатки вчерашней рыбы, завернуть как следует в лопухи и в сумку. Туда же совок и емкость для добытого. Хотел бы я знать, понадобится ли.

— Мам, я убегаю.

Никакой реакции. Странно. Уж не догадалась ли она о роде моих занятияй?

Из осторожности я не пошел по дороге, хотя это сэкономило бы порядочно сил. Но очень не хотелось встретить дракона, который мог бы поинтересоваться: а что это я несу на шее? Впрочем, по редколесью идти было сравнительно легко, пока местность не стала порядочно изрезанной.

Два часа ходу: оценка оказалась верной. Вокруг вроде бы никого. Что ж, начнем с устья.

Ничего.

Подняться до первого притока, пошарить в том месте, где он впадает в речку, которую я мысленно назвал Ягодной. Впрочем, малина еще не созрела. Ничего.

Второй, третий притоки. Полный ноль. Краткий перекус и снова совок и проглядывание потоков.

Восьмой приток дал результат. Одна крошечная золотинка. В мешочек ее. И вверх по притоку.

Полное разочарование: в пяти пробах ни следа. Значит, частичку золота принесло откуда‑то повыше, если идти по руслу Ягодной.

Девятый приток. Есть!

Целых четыре золотых песчинки звездочками обозначали свое присутствие в магической картине совка. Вверх, вверх по течению притока! Хотя… нет, далеко забираться не надо. Пятидесяти моих шагов хватит.

Уже шесть золотых чешуек. Впрочем, нет: одна даже сохранила нечто от зернышка.

Стоп. А солнце‑то клонится к закату. Через пару часов верным образом стемнеет. В золотоискательстве тьма не помеха, потоки и так увижу, а вот идти в полутьме не стоит. Все, пора домой.

* * *

(в пещере)

Ррума была настоящей драконочкой. В этом никто бы не усомнился, и меньше всех — ее мама. Вот почему когда юная сыщица прошептала матери: «А что я видела!», та ничуть этому не удивилась.

— Наш Стурр делал то же самое на реке, которая шестая от нашей пещеры на север. Копал. Но потом…

Шепот стал еще более таинственным.

— …он чего‑то там доставал и прятал в кожаный мешочек. Мелкое, издали не разглядеть.

Дракона умела обращаться с детьми.

— Ты ведь старшая сестра. Должна уже понимать, что Стурр еще малыш, хотя и умный. То, что для него ценность, для тебя — уже нет. Да вот вспомни: твой двоюродный брат Кфирр. Он в возрасте Стурра очень любил играть с блестящими камешками. А потом пошел в школу и постепенно забросил.

Ррума была любопытной непоседой, но ума у драконочки хватало:

— Это бы еще ладно. А откуда у него сумка? Я сама ее видела. А еще эта деревянная штука для копания, а еще мешочек для камушков?

Варра отвечала самым небрежным тоном, какой могла изобразить:

— Очень просто. Он мог их выменять у людей. Как по — твоему, эта сумка новая?

— С пятнами она. Наверное, нет.

— Человеческие дети тоже любят блестяшки. Вполне мог выменять старую сумку.

Старшая сестра решила проявить справедливость в отношении непутевого братика:

— Стурр очень старательный. Когда я уходила, он все еще копал.

Любой матери приятно, когда ее сына хвалят. Дракона не была исключением:

— Ну да. Папа у нас требовательный, но и то отмечал прилежание. Есть будешь?

— Ой, я такая голодная!

Доставая рыбу, Варра решила, что обязательно заглянет в этот кожаный мешочек. Ей не верилось, что сын копает лишь для развлечения. Разумеется, она дождалась, пока вымотанный Стурр поужинает и заснет. Вот тут и начались странности.

Первая заключалась в том, что кожаный мешочек был пуст. Но это можно было объяснить: допустим, сын нашел какие‑то ценности, но решил их припрятать не в родной пещере. Драконе и в голову не пришло, что она попросту не разглядела мельчайшие крупинки в полутьме.

Вторая странность заключалась в состоянии Стурра. У него явно наблюдалось частичное магическое истощение. Чем же он там занимался помимо копания? Магия земли, по словам, дочери, но какая?