свекрови на дочь, потом на меня, хотела что-то сказать, но только развела руками, не находя слов. Алевтина Робертовна же продолжала свою обличительную речь.

– Это совершенно не укладывается в голове! Так могут поступать лишь абсолютно бессердечные люди! – звенели ее фразы, разносясь по дому. – Это…

– Что у вас тут происходит? – послышался недовольный голос.

В дверях кухни, морщась, стоял Аркадий Николаевич. Он был взъерошен, в помятой пижаме. Лицо его, честно говоря, было под стать ей. Оглядев женщин не очень дружелюбным взглядом, он прошагал к стоявшему на подоконнике фильтру с чистой водой, налил себе полный стакан и залпом выпил его. Потом растер руками виски. Вид у него был болезненным.

– Я объясняю твоей жене и дочери, что они ведут себя недопустимо! – принялась апеллировать к сыну Алевтина Робертовна. – Одна занимается тем, что зарабатывает деньги на несчастных животных, а вторая ей потакает! Ну, ладно, Вика, она еще молодая и поступает так по неопытности! Но Лариса-то должна соображать, что делает из своей дочери преступницу! Аркадий, ну ты хотя бы скажи! Ты, в конце концов, муж и отец!

– Да в чем дело-то? – раздраженно буркнул Ясенев, открывая навесной шкафчик.

Он достал из него прозрачную коробку с лекарствами и принялся копаться в ней. Наконец нашел какие-то таблетки, бросил две из них в стакан с водой, отчего та сразу зашипела и вспенилась, поболтал круговыми движениями и снова выпил.

Бабка тем временем терпеливо объясняла, в чем состоит суть аморального поведения внучки и невестки. Ясенев слушал вполуха – ему явно были по барабану эти проблемы.

– Ну и что? – мрачно спросил он, когда бабка закончила и выжидательно уставилась на него, уверенная в поддержке и защите.

– Как это что? – всплеснула руками Алевтина Робертовна. – Это преступление! Люди зарабатывают деньги на жизнях животных! Ты дал деньги своей жене, чтобы она занялась делом, а она открыла этот преступный бизнес! Лучше бы ты дал их мне, я бы пустила их на благое дело, на помощь нашим меньшим братьям! – Драматизм в голосе Алевтины Робертовны достиг апогея. – Кстати, в этом месяце мне надо двадцать тысяч на корм и прививки от гриппа. Деньги нужны сегодня. И еще оплати услуги ветеринара, – неожиданно завершила она совершенно другим, вполне будничным и категоричным тоном и уставилась на сына, явно ожидая немедленного удовлетворения своих требований.

– Блин, как же вы меня все достали! – неожиданно взорвался Ясенев.

Он грохнул кулаком по столу так, что на нем подпрыгнул стакан, потом резко поднялся, зацепив ногой табурет, и, опрокинув его, быстро прошагал к лестнице. Поднявшись по ней, он с треском захлопнул дверь в свою комнату.

Повисла тишина. Алевтина Робертовна тяжело опустилась на табурет и приняла вид оскорбленной добродетели. Вика молча подняла уроненный отцом табурет и поставила его к столу.

– Это вы его довели, – быстро нашлась бабка, на кого перевести стрелки и избавиться от чувства вины.

– Почему это мы? – не выдержала Вика. – Мы ему вообще ни слова не сказали!

– Вы спровоцировали его! – не унималась бабка. – Он был возмущен вашим поведением!

– Ну хватит! – не выдержала Вика. – Бабушка, я уже не могу этого слышать! Короче, мы уезжаем! А ты лучше подумай над тем, как поберечь папины нервы! Ему и так несладко!

И она направилась к входной двери. Лариса, которую тоже утомили эти бесконечные конфликты, быстренько поспешила за дочерью. Мне оставалось лишь обуться. Когда мы выходили, я мельком бросила взгляд назад. Алевтина Робертовна сидела на табурете в той же позе, выпрямившись, и смотрела в сторону окна. Вид ее был очень задумчивым…

* * *

Когда мы доехали до магазина, Вика и Лариса, выскочив из машины, чуть ли не бегом побежали к дверям, возбужденно галдя на ходу. Я вздохнула, подавив желание покрутить пальцем у виска, и обратилась к водителю, попросив не покидать своего места до нашего возвращения. Тот довольно равнодушно кивнул, и я направилась к магазину.

Девушки-продавщицы радостно заулыбались при нашем появлении, и улыбки их на сей раз не показались мне дежурными. Вика сразу же подскочила к одной из вешалок.

– Ух ты, какая красота! – воскликнула она и сдернула с вешалки черное кожаное пальто, отороченное мехом.

Быстро накинув его на себя, девушка застегнулась и затянула на тонкой талии широкий пояс.

– Ну как? – кокетливо спросила она, поворачиваясь к зеркалу то одним боком, то другим.

– Ну я не знаю… Как-то слишком простенько, – протянула Лариса с кислым видом. – Что ты схватила это черное пальто? Тут есть гораздо более интересные модельки! Вот, например!

И она взяла коротенькую шубку с каким-то выщипанным мехом, крашенную в ярко-розовый цвет, и приложила ее к себе.

– Ну, это просто образец дурного вкуса! – фыркнула Виктория.

– Почему это? – обиделась мать. – Посмотри, как нарядно и живенько! Между прочим, розовый и чернильный – это просто писк нового сезона!

– Но это пальто мне очень идет, – упорствовала Вика. – Оно хорошо подчеркивает фигуру!

– И старит тебя лет на двадцать! – стояла на своем мать. – Лучше примерь вот это!

Она протянула дочери роскошную шубу из чернобурой лисицы.

– Ну, это вообще уже для пожилой тетки! – скривила губы Виктория. – А вот интересная штучка!

На сей раз она решила примерить светлую шубу из какого-то стриженого зверька, сшитую на манер кокона.

– Я видела эту модель в журнале, – скороговоркой говорила девушка, закутываясь в шубу, как в одеяло. – Довольно оригинально. Хотя, наверное, это все-таки не мой стиль…

– Ты не торопись, смотри, сколько здесь всего! – сделала широкий жест рукой Лариса.

Выбор и впрямь был богат. Через некоторое время у меня замелькало в глазах от пестревших перед нами шуб, пальто, курточек, палантинов. В носу щекотало от витавших в воздухе ворсинок, было жарко и душно, к тому же у меня начали почесываться руки, словно при аллергии.

Вика же с Ларисой чувствовали себя великолепно. Их настроение разделяли и девушки-продавцы, которые, вероятно, должны были получить существенный процент от продажи, независимо от того, что покупку совершает сама хозяйка. Все находились в каком-то ажиотаже, а мне оставалось лишь ждать, когда это закончится.

– Ой, пожалуй, я и