не реагировал на него. Чувствовалось, что он все-таки крепко зол на племянника. Доехав до Кировского РУВД, Ясенев вышел из машины и, достав свой сотовый телефон, с кем-то коротко переговорил. Вскоре после этого из дверей здания показался мужчина в форме с капитанскими погонами. Ясенев шагнул ему навстречу и произнес несколько фраз, рукой показывая на племянника. Алексей сидел тихо, стреляя глазами по сторонам.

– Ясно, – сказал капитан и, приоткрыв дверцу, кивнул Алексею в сторону дверей в РУВД: – Пошли!

Алексей медленно вылез из машины, бросил взгляд на своего дядю, стоявшего рядом.

– Э-э-эх… – протянул он, качая головой, и пошел вслед за капитаном.

Я посмотрела на Ясенева. По лицу Аркадия Николаевича прокатилась тень. Выражение его было таким же, как при визите в квартиру брата, – чувство неловкости и даже вины. Однако он не стал отменять своего решения, быстро сел в машину и завел двигатель.

– Не похоже, чтобы он врал, – заметила я, когда мы немного отъехали.

– Разберутся, – не разжимая губ, бросил Ясенев. – Я Боровскому позвонил, полковнику, пока вы за Алешкой бегали. Он сказал – привози, разберемся. Найдут его дружка, проверят ружье… Бить не станут, я договорился. И вообще все будет нормально. Если не он – отпустят. Хотя я просто не представляю, кто еще…

* * *

Когда мы приехали в Белогорское ущелье, было уже шесть часов утра. Ясенев был бледным, а под глазами – темно-серые тени. Он часто зевал и, судя по всему, валился с ног, что было неудивительно: рабочий день, начинавшийся в восемь утра и заканчивавшийся после девятнадцати часов, предшествовал длинному вечеру, в течение которого Аркадию Николаевичу пришлось стать участником многих событий. Сейчас визит в дом Ясенева его брата с сыном казался совсем далеким, словно произошел неделю назад.

Когда мы прошли через ворота к дверям дома, я обратила внимание, что все окна темны. Однако не успели мы разуться, как по лестнице спустилась Лариса, следом за ней Вика, а потом показалась и Алевтина Робертовна. Вид женщин говорил о том, что и они провели практически бессонную ночь.

– Ну слава богу! – только и произнесла Лариса, прижимая руки к груди.

Она не стала приставать, чтобы мы рассказали ей о событиях прошедшей ночи, только в глазах ее застыл вопрос. Вика тоже ни на чем не настаивала. Самой решительной и любопытной показала себя Алевтина Робертовна.

– Аркадий! – став возле окна, проговорила она с обидой. – Ну можно же, по крайней мере, позвонить!

– Отойди от окна, – мягко отстранив мать, проговорил Ясенев.

– Аркадий! – повторила Алевтина Робертовна. – Мы волновались!

– Извини, мама, но раз я не позвонил, значит, мне действительно было не до того! – сквозь зубы произнес Аркадий Николаевич. – Сейчас могу только сказать, что все закончилось благополучно, волноваться совершенно незачем, и предлагаю всем отправиться спать. Во всяком случае, я собираюсь сделать это немедленно.

– А… во сколько тебя разбудить? – решилась спросить Лариса.

– Я сам поставлю будильник, – коротко произнес Ясенев.

– Значит, ты не пойдешь на работу? – спросила Вика.

– Нет, детка, – через силу улыбнулся Ясенев. – Я чертовски устал и могу себе позволить такую роскошь. Впрочем, после обеда я намереваюсь все-таки поехать в офис. Все, а теперь спать, спать!

И он, расстегивая на ходу пиджак, пошел вверх по лестнице. Взоры всех женщин обратились на меня.

– Могу только подтвердить, что поводов для волнений нет. Так что успокойтесь и действительно ложитесь спать, – посоветовала я.

– Да я уж теперь не засну! – махнула рукой Лариса.

– Я тоже, – поддержала ее дочь.

– Ну, как знаете. А я с вашего позволения прилягу на пару часов. Вика, ты, надеюсь, никуда не собираешься в такую рань?

– Нет, до вечера я точно буду дома, – сказала Вика. – Мне нужно подготовить курсовую, я давно собиралась…

– Вот и славно, – сказала я. – Пойду наконец-то приму душ.

Хоть мне здорово хотелось спать, все-таки душ принять было необходимо после лазания по горам и прочим не блещущим чистотой местам, и я из комнаты направилась в ванную с полотенцем наперевес. Сразу же залезла в ванну и включила воду. С удовольствием проводя по телу мыльной мочалкой, я глянула вниз, ожидая увидеть серо-черные струйки, так как полагала, что успела основательно из-гваздаться за эти несколько часов…

Боли я не почувствовала. Просто неожиданно обнаружила, что вопреки моим ожиданиям вода была красноватого цвета… А прямо из-под моей левой пятки ярко-алой строчкой струилась кровь. Подняв ногу, я увидела, как всю ступню пересекает ровный, глубокий порез, из которого и хлещет кровь. Действуя максимально осторожно, я присела и ощупала дно ванны. Потом подняла руку, держа между пальцев длинный прозрачный осколок стекла…

Процедуру принятия душа я все-таки довела до конца. Осмотрев шкафчик, убедилась, что ничего похожего на бинт здесь нет. Пришлось временно использовать гигиеническую салфетку, которой я замотала ногу. Кровь до конца не остановилась, и я поспешила воспользоваться аптечкой. Пройдя к себе в комнату, достала бинт и антисептическую мазь. Хорошенько обработав рану, я туго забинтовала ногу. Кровь мне все-таки удалось остановить, порез был не столь глубоким, как мне показалось вначале. Но вот вопрос, как в ванну мог попасть осколок и от чего он, не давал мне покоя. Ситуация требовала разъяснения, и я направилась вниз.

Спустившись, я увидела, что Вика и Лариса сидят в кухне за столом и о чем-то разговаривают. На столе стояла банка растворимого кофе, и Лариса разливала из чайника кипяток по чашкам.

– Женя, вам налить? – предложила она, увидев меня.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Я все-таки намереваюсь немного поспать. И уже бы спала, если бы не вот это.

Я положила на стол осколок.

– Что это? – удивилась Вика, протягивая к нему руку.

– Осторожно! – предупредила я. – Края очень острые, прямо как лезвие, так что лучше не трогать. Этот осколок лежал на дне ванны, и я поранила им ногу.

Я показала на повязку на своей ступне. Вика и Лариса в растерянности переглянулись.

– Я лишь хотела узнать, – продолжала я. – Не разбивали ли вы что-нибудь случайно в ванной?

Женщины синхронно замотали головами.

– Может быть, бабушка разбила? –