* * *

Шел дождь. Гремело. Капли растекались по стеклу. Наташа за столом переписывала конспект. Я сидел в кресле, листал «Рабочую смену». На кухне играло радио, Кузьмин и Пугачева пели песню «Две звезды»:

Две звезды, две светлых повести В моей любви, как в невесомости.

– Это правда, что ты выходишь замуж? – спросил я.

– Кто тебе сказал? Мама?

– Нет, Кондратьевна. А что, мама тоже знает?

– А что ты думал – что Кондратьевна знает, а мама нет?

– Нет, ну вы вообще, как не знаю кто… Ничего мне не говорите… Думаете – я малый, ничего ни в чем не понимаю…

– Никто так не думает, по крайней мере я. Я собиралась сказать, когда все будет известно…

– А кто он?

– Из моей группы. Женя Луцевич. Один из «армейцев»…

– Что значит – «армейцев»?

– Поступил после армии…

– А почему он никогда не приходит к нам? Леха сидел у тебя постоянно…

– …служил на Дальнем Востоке, живет с родителями на КСИ.

Над школой блеснула молния.

* * *

Я открыл последнюю страницу дневника – с оценками за четверти и за год. За год у меня было три «пятерки» – по зоологии, труду и физике, а остальные все «четверки». Кузьменок сразу спрятал свой дневник, не показал. Но я знал и так, что у него одни «трояки», кроме физкультуры и труда, а за третью четверть была «двойка» – по алгебре.

Кузьменок вынул пачку «Астры», мы с ним закурили. На траве под яблоней валялись осыпавшиеся лепестки.

– Я завтра еду в деревню, – сказал Кузьменок.

– Надолго?

– На все лето. Погуляем вечером?

– Неохота.

– А что ты будешь делать?

– Футбол смотреть. Чемпионат мира.

– Он же не сегодня, а завтра. Да?

– По-моему, сегодня.

По асфальтовой площадке носились малые – группа продленного дня. Или, может, у них уже начался школьный лагерь. Рядом базарили две их воспитательницы – молодая и старая. Молодая – с большой круглой жопой – была в розовых штанах-«бананах».

* * *

Из прихожей я услышал незнакомые голоса. Я снял кеды, заглянул в зал. На диване сидели дядька, тетка и пацан. Наташа сидела на стуле, мама – на краешке кресла. По телевизору уже начался футбол, СССР—Франция.

– Познакомьтесь, это – наш младший, Игорь, – сказала мама. – А это – Женя, Наташин жених, и его родители – Ольга Сергеевна и Анатолий Сергеевич.

Я сказал:

– Здрасьте.

Женя отвернулся от экрана, кивнул и снова стал смотреть футбол. Его родоки заулыбались.

– Здравствуй, здравствуй, – сказала тетка. Дядька кивнул.

На щеках у Жени были шрамы от прыщей, в жирных волосах блестела перхоть. Он был в обычных серых штанах и белой майке с надписью «Спорт».

Я сел в свободное кресло, спросил:

– Какой счет?

– Ноль-ноль, – ответил Женя.

– Мне так нравится Платини, – сказала его мамаша. – Все вот говорят: Марадона, Марадона. А он пока что-то ничем не блеснул… Вот Платини – он да…

– Нечего хвалить его, – перебил папаша. Голос у него был громкий и грубый. – Наши выиграют обязательно, и ты мне этого патлатого француза не хвали…

– Ладно, сменим тему, – сказала Женина мамаша. – У вас, я вижу, тоже «стенка», как у нас, – «Ипуть». Только у нас – полированная… А вы правильно, кстати, сделали, что взяли неполированную. Я вот сейчас гляжу – неполированная смотрится лучше. Правда, Толик? А наша – мало что полированная, так еще и светлая… Смотрится как будто выгорела…

– Ладно, что ты заладила? – Женин папаша перебил ее. – «Стенка» тебе сейчас эта приспичила. Надо дело обсуждать – где свадьбу делать и когда, а она все про «стенку»…

– Мы не хотим свадьбу делать, – сказала Наташа.

Женина мамаша подняла брови.

– Как это – свадьбу не делать? Я что-то не пойму…

– Нам не нравится, как обычно делают свадьбы…

– Не, я что-то не пойму… Вы что, вообще одурели – свадьбу не делать… А что люди скажут – об этом вы подумали? Женя у нас один… Что соседи скажут, родственники? Если женится – и без свадьбы?

– Гол! – крикнул Женя, хлопнул ладонями по коленям.

– Так сраным французам и надо, – сказал его папаша, улыбнулся. – Кто им впердолил?

– Рац.

– Что вы про футбол да про футбол? – сказала Женина мамаша. – Тут не до футбола… Свадьбу не делать…

– Меньше ты слушай, что они тебе скажут, – сказал Женин папаша. – Как мы решим, так и будет. Правда, сватья? – Он посмотрел на маму. – Сделаем все как надо, чтобы было не стыдно людей. Сто человек нам не надо, конечно, но пятьдесят – обязательно. Скорее всего, в «Днепре». У меня там знакомый работает…

– А может, пусть они все-таки сами решают – молодые? – спросила мама.

– Что решают? Насчет свадьбы? Свадьбу делают родители – то есть мы. Значит, мы и решаем. А им еще хватит, что решать.

В дверь позвонили.

– Ну вот, наверно, и наш сват… – сказала Женина мамаша.

Я встал, прошел в прихожую, открыл, не глядя в глазок. На пороге стоял дядя Жора. Он совсем недавно помирился с папой, а до этого не был у нас больше года.

– Привет.

– Привет.

– А у нас гости, – шепнул я.

– Гости? А кто?

– Родители Жени, Наташкиного жениха.

– Значит, я, получается, не вовремя?

– Да нет, все нормально…

Дядя Жора сбросил кроссовки, прошел в зал.

– Это мой брат Георгий, – сказала мама.

– А мы уже думали – муж ваш… – Женина мамаша отвернулась к телевизору.

На экране обнимались французы.

– Какая там ситуация на футболе? – спросил дядя Жора?

– Один-один, – сказал я. – Только что французы сравняли.

– Ну, так и должно, в общем, быть, – сказал дядя Жора. – Французы, в принципе, сильнее, чем мы. Нашей сборной не хватает профессионального отношения. Категорически не хватает. Сборная играет на кураже, на настроении…

– Что ты такое говоришь? – сказал Женин папаша. – Ты что, не смотрел игру с венграми? Как наши их там давили? Как щенков…

– Но и Венгрия, согласитесь, не команда. Вообще, у меня прогноз пессимистичный: не пройдут наши дальше «восьмерки». Не пройдут.

– Увидим, увидим.

Все, кроме Наташи, смотрели на экран. Наташа рассматривала ногти на руках. Они были покрашены красным лаком, и лак уже начал стираться.