Женя и Наташа стояли на фоне памятника в Салтановке. Белую каменную будку здесь поставили, потому что на этом месте был какой-то бой в восемьсот двенадцатом году. За Салтановкой начинался опасный кусок дороги с крутыми поворотами – его называли «Тещин язык».

– Ребята, на эту сторону перейдите, пожалуйста, – скомандовал фотограф. – Здесь солнце лучше.

Я стоял, прислонившись к крылу «шестерки», рядом с водителем – двоюродным братом Жени. Мы курили его «Космос».

* * *

На другом берегу, за деревьями, виден был ДК «Химволокно». Давно-давно, когда его еще не построили, я видел макет в краеведческом музее. Мы туда ходили с бабушкой. Скоро после этого музей закрыли на ремонт и до сих пор еще не открыли.

– А где твой дом, там? – спросила Ира и кивнула на трубы завода Куйбышева.

– Да, в той стороне, только дальше. Отсюда не видно.

Мы стояли на площадке у памятника Горькому, в углу парка. С холма, на котором был парк, было видно далеко: Заднепровье, Менжинка, Быховский базар, церковь, много деревянных домов.

Мы были одни на площадке. Дальше, на лавках вдоль дорожек, сидели компании.

По дорожке прошел пацан в новых джинсах.

Я сказал:

– Хочу себе джинсы. Мама обещала, что купят. Скорей всего, «F.U.S.». В «Товарах для мужчин» иногда бывают…

– А у нас уже постоянно продаются. И даже реклама висит в «Гостином дворе»: «Удобно, красиво, надежно – джинсы».

По Днепру проплыла моторка. К берегам стали расходиться волны.

– Ты меня поцелуешь, или будешь ждать еще не знаю сколько? – негромко сказала Ира.

Я наклонился, взялся руками за железные перила, дотронулся губами до ее губ.

Внизу проехал троллейбус, заколыхались провода.