Каргеру озаботиться забором повыше, чтобы народ перестал таращиться. Каргер тогда лишь рассмеялся и, показав рукой на особенно высокую соседскую стену, сказал: «Разве этим скроешь то, что человек пытается спрятать? Самое тайное лучше всего хранится у всех на виду — люди устроены так, что наиболее очевидные вещи осознаются ими в последнюю очередь».

Да, Каргер, ты многого наговорил за время дружбы с дедом. Наверное, что-то говорил специально для меня. Может и положил что-то на видном месте. Картинки показал. Лошадку подобрал. Но что из этого было важным? Намекнул бы как-то при жизни…

Кай заглушил мотор и, хлопнув дверью, вышел из машины. С минуту он постоял перед входом. Он был готов и не готов. Сомнение настигло его, когда до прорыва оставалось лишь несколько минут.

Он верил в это. Верил. Но…

Отчего-то скребло внутри, он тревожно оглянулся и ту же заметил Мистику, она уселась на дождевую трубу. Её присутствие успокаивало.

Калитка внезапно открылась, сухие петли скрипнули. Не слишком приветливо, но всё же это могло сойти за приглашение. Он не стал закрывать калитку и зашагал по мощёной дорожке.

Заросшая травой плитка мягко пружинила под ногами, клумбы, возделанные суровой мужской рукой, были заплетены сине-фиолетовым барвинком. Давно нестриженные кусты, усыпанные душистыми белыми цветками, цеплялись за одежду.

Он снова подумал, что, возможно, сейчас за ним кто-то наблюдает, но отступать было поздно.

На крыше что-то скрипнуло. Мистика встрепенулась и повернула голову — откуда-то из глубины двора донёсся крик. Короткий, оборванный женский крик. В паре окон мигнул свет. Кай остановился и вытянул шею, заглядывая в освещённое окно.

Снова голос. Уже мужской, требовательный. Кай мог бы поклясться, что расслышал что-то похожее на: «Быстрее! Церемонию без этого не провести. Где-то должно быть записано… Ищи лучше. Он — ключ ко всему».

Кай в изумлении отпрянул. Первой мыслью было уйти, не ломиться же к чужим людям…

Вторая мысль — он вообще не думал здесь кого-нибудь найти.

И третья… похоже, за окнами дома происходил обыск.

Все три мысли противоречили тому, что Кай знал о Каргере и его доме. Каргер жил одиночкой. Бобылём. Ничего ценного в доме не держал. Никаких родных или близких здесь сроду не появлялось. И ключи от дома всегда лежали под цветочным горшком.

Не посмотреть ли мне на этих неожиданных гостей поближе?

Всё решилось в одно мгновение, снова раздался сердитый возглас, и Кай, вместо того чтобы спасаться бегством, двинулся к дому.

У застеклённой входной двери Кай на секунду остановился, снова прислушался, но из-за ставней больше не доносилось ни звука, и к тому же свет погас. Он толкнул дверь и вошёл.

…

Когда-то совсем давно он бывал здесь, всё вокруг напоминало о прежней безмятежной жизни. И застывшие ходики на стене, и фотографии в допотопных потемневших рамках. Тканные дорожки и стопки книг. Даже толстый слой пыли на вещах и тонкие бесцветные нитки паутины, свисающие с потолка. Всё было таким милым, забытым. Всё покоилось в тишине. И эта тишина была нарушена, взрезана каким-то напряжением.

В коридоре на полу не было следов, кроме его собственных. В гостиной было темно, лишь под дверью на втором этаже лежала полоска света. Свет шёл с верхней площадки, прямо с чердака, оттуда и послышались ему сердитые голоса.

Надо подняться.

Кай на цыпочках пересёк комнату, занёс ногу на ступеньку, на мгновение замерев, когда под ногой скрипнула половица. Он подошёл к двери кабинета и прислушался. Где-то повернули ключ… тишина… и шаги. Выждав секунду и переведя дух, Кай толкнул чердачную дверь.

Те, кто спорили за дверью, среагировали с невероятной быстротой. Комната была пуста. Абсолютно. Два по меньшей мере человека испарились. Кай ощущал растущее волнение, предчувствие необратимой опасности, но теперь кругом не было ни звука, ни шевеления.

Он почти крался, шаг за шагом аккуратно выбирая места для ног среди разбросанных по полу рулонов старых обоев, груды глиняных черепков, пустых рамочек без стёкол, непарных сапог, изглоданных мышами стопок перевязанных жёлтых газет, поломанных стульев и блестящей россыпи серебряных патронов. Здесь также не было человеческих следов. Всё, до чего доставал взгляд, было щедро затянуто паутиной и укрыто пылью. Кроме патронов…

Пачка с несколькими внутри валялась чуть в стороне. По их блеску было ясно, что патроны украсили мусорную кучу на полу совсем недавно.

Патроны точно хранились в сейфе. Сейф виднелся немного дальше. Он был вскрыт и пуст.

Хорошо. На виду так на виду. Что у нас здесь на самом видном месте?..

Он прошёлся вдоль стен, осматривая чердачные завалы. Столы, ящики, сейф, всё под толстым слоем пыли.

Церковные брошюры. Плакат с видом на памятник с Михайловской площади. На постаменте центральной скульптуры виднелась надпись, грубовато обведённая красным карандашом.

Он снял плакат и поднёс его к окну, вчитываясь в слова:

«Сия первая вниде в Царство Небесное от Руси, сию бо хвалят рустие сынове яко начальницу».

Свернув плакат, он переложил его под мышку. Надо получше рассмотреть его дома.

Дальше… Рваная коробочка от патронов ПЗ / ПЗА / ПЗАМ / «Змея», банка пороха с надписью «Сокол». Хм-мм… запылённый вечный календарь, с застывшим 9 февраля будущего года.

Наверняка дата имела какое-то значение, но почему же будущий год? Какое событие ждал Каргер 9 февраля 1986 года?

Кай сунул кубик с датой в карман и пообещал себе через год о нём вспомнить.

«Сокол» и «Змея» — вполне можно счесть указанием на друзей. И ещё что-то он мог проглядеть, но главное содержал архив. И теперь его не было.

Кай выглянул в окно — никого… и даже спросил себя на всякий случай, не показалось ли ему это всё? Не нафантазировал ли он как в детстве, творя в своих фантазиях иную реальность?

Да, возможно, такое уже случалось, и на самом деле здесь никого не было, и всё было в порядке… За исключением одного «но». Здесь под деревянными балками крыши, подбитой кусками стекловаты, стояло облако дыма. Только что здесь курили.

Он пришёл вовремя.

Но его опередили.

Сейф Каргера был открыт. И пуст.

Эмблема и архив исчезли.

* * *

Для десяти часов утра солнце обжигало совсем безжалостно. От вчерашней непогоды не осталось и следа. Со стороны леса плыли успокаивающие запахи хвои, берёзовых почек и цветущих трав. В ярко-голубом небе в солнечных лучах парила Мистика.

За завтраком Тори, Карна и Муза тревожно переглядывались, не смея заговорить. Рядом с помятым лицом сидел дед Егор.

Кай тоже молчал и больше никого никуда не звал.