Вообще-то любовь не должна обращать внимания на червяков, но одинокий котлетин труп в чреве громадного холодильника произвёл на молодых столь сильное впечатление, что спать они легли в разных комнатах и каждый до утра как мог боролся с тошнотой.

На другой день Ужов хотел пойти к администратору побеседовать о судьбах отечественного сервиса и гостиничного бизнеса, но, представив себе одно лишь начало своей речи ("Вчера ночью, прибыв на отдых с любимой женой, я открыл ваш холодильник, который по определению должен был быть пустым и чистым..."), он схватился за горло и помчался в туалет.

Тогда храбрая Маша взяла удар на себя. Стараясь не смотреть на дверцу холодильника, она на цыпочках выбралась из номера и пошла беседовать о судьбах. Администратора на месте не оказалось. Маша поймала женщину с ведром и шваброй, решив, что это уборщица, и сбивчиво поведала ей о червяках... Женщина взвилась:

- Ищите начальство! А я живу тут! На отдыхе мы!

Потрясение Маши возросло дополнительно. В этом отеле, оказывается, отдыхающие курортники сами моют полы. Действительно, тогда всё логично, всё сходится, жаловаться абсолютно некому.

Представив себе лицо мужа, когда он будет принимать её отчёт о визите в администрацию, Маша застонала. Не решившись подняться в номер, она вышла из гостиницы и направилась к пляжу. По дороге ей не встретился ни один человек. Местность казалась заколдованной.

У моря она всё-таки обнаружила жизнь. Бронзовотелый красавец с обложки мужского журнала занимался чисто мужским делом: надувал красно-сине-белые матрацы с блестящими чёрными рукоятками.

- Что это? - спросила у него Маша.

- Новинка мирового рынка. Диваны водно-развлекательные, с адреналином. Покатать?

- Нет, - испугалась Маша. - Вы здешний?

- А вы? - кокетливо отозвался он.

- Понятно, - вздохнула Маша и поплелась в отель.

Встреча с мужем была ужасной. Ему было прескверно. Брезгливость смешалась со стыдом (в какую дыру завёз молодую жену!), а любовь к морю закономерно отступила на самый дальний план бытия.

К вечеру Ужов задремал. Маша бродила по комнатам и всхлипывала. После тяжелой непродолжительной любви они наконец уехали в Москву, поклявшись друг другу никогда не вспоминать эти дни.

И вот сейчас, бредя по Москве, Мария всхлипывала, как тогда у моря, беспомощная и напуганная.

Аналогия получалась чудовищная.

В отеле у моря хотели отдохнуть, а повстречали энергичные формы развития... червей.

В человеческую жизнь пришли любить, а нарвались на агрессивную форму бессмертия.

Мария почувствовала себя тем белым червем, бездумно плодящимся в котлете и распугивающим нормальных смертных отдыхающих и любящих.

Мысли одна чернее другой роились в полыхающем мозгу и не сгорали.

А Москва вокруг - сияла всеми красками потребительского бума. В витринах всё было как в европах, но почему-то стало меньше иностранцев. При Советской власти они медленными маленькими стайками регулярно бродили по столице в толстых пенсионерских очках и с фотокамерами на чистеньких сытых животиках. И смотрели, и смотрели...

Мария вспомнила тех, давнишних, любознательных, восхищённых Москвой туристов и с яростной завистью подумала, что многие из них сейчас уже благополучно умерли - со своей фирменной западной улыбкой счастья на загорелых морщинистых личиках.

Она шла по Тверскому бульвару и рассматривала родных соотечественников, примеряя свою новую оптику. Мир русской столицы перевернулся. Сограждане теперь были одеты не хуже, чем те славные старички из прошлого. Попадались грандиозного роста девицы на умопомрачительных каблуках, с практически голыми телами, - и они шли свободно, от бедра, легко выпрямляя колени. Мария вспомнила, что таких экземпляров в Москве раньше не было, а если и были, то в специально отведенных местах. А теперь на каждом шагу. И вместо того чтобы подивиться модному зрелищу, она с горечью подумала, сколько же хламидий и трихомонад, а то и чего похуже могут нести с собой эти шикарные топ-топ-топает-модель и что и до них какими-то невычисляемыми путями может добраться бессмертие.

С каждым осмотренным домом, деревом, человеком возрастала её тоска. Куда пойти? Почти все старинные прекрасные дома перестроены и перекрашены. На лице города - маска.

Деревья вырублены или пересажены. А некоторые огорожены и даже охраняются государством, но таких мало.

Люди переоделись, но забыли сменить выражение лица, и оно осталось, так сказать, невежливым.

Зачем, зачем, зачем все они тут стоят, идут, сидят?!

Зачем они все здесь находятся в принципе, если все изобретения изобретены, все потребности удовлетворены, если все деньги распределены!.. Зачем им Земля, которую они загадили? Что они собираются делать тут дальше? И почему именно сейчас, когда наступил самый трагичный век в истории, почему сейчас появился этот страшный вирус бессмертия?!

Может быть, это предвестие Страшного Суда?

Мария зашла в кафе, на редкость тихое. Работал подвешенный к потолку телевизор, но более ничто не навязывало посетителям звуки. Хорошо.

Села за прозрачный круглый столик, думая, что бы наплести официанту, если подойдёт с неотвратимой улыбкой чего желаете.

Он подошёл, но улыбку с собой не прихватил. Мария приятно удивилась.

- Вы хотите кушать?

- Не знаю.

- Теперь с этим будет сложно, - вздохнул официант.

- Неужели? Война? Революция? Нашествие айсбергов?

- По телевизору сказали, что один доктор из Петербурга выдумал эликсир вечности и схему продления жизни до двухсот восьмидесяти лет*, - грустно ответил официант.

* В.В. Волков. Медицина бессмертия и 280 лет земной жизни. СПб: СФИНКС: ВАЛЕРИ СТД, 2002. Патент на изобретение

Љ 2123198 Учебно-диагностическая модель "Биологические часы Земли" от 4 февраля 1997 г.

Мария чуть не закричала. Продышалась, посмотрела в потолок...

- Да что вы! - как можно ироничнее отозвалась она, дрожа всеми поджилками. - Сказки!

- Да, он всё понятно разъяснил: чем надо питаться в какое время года в зависимости от расы. Нам, белым, нельзя макароны... Мороженое. И ещё многого. Мы с директором всё наше меню просмотрели: ничто не подходит белому человеку. И на нас его эликсир не подействует, если не откажемся от макарон. И от бананов. И вообще он столько наплёл...

Официант говорил как в пространство, не замечая, что Мария встала, придвинулась к нему вплотную и даже поднесла ухо к его губам. По счастью, больше в зале никого не было.

- А фамилию учёного помните? - прошептала она.

- Не очень. Какая-то животная...

- Лошадиная?

Тут официант, не близко знакомый с русской классикой, наконец встрепенулся и заметил, что посетительница вот-вот заплачет.