– Вот и я говорю. А еще друг называется, – посетовал я. – Ну и мы не хуже. Тоже можем заказать, еще почище чего-нибудь.

Габриэль бессловесно закивал в ответ, моя тирада явно пришлась ему по вкусу. Менеджеру казалось, он прекрасно понимает логику этих дурных русских, на что я рассчитывал. Раз есть у одного, другому подавай вдвое, а за ним прибежит третий и потребует вчетверо. Лишь бы утереть соседу нос, известное дело.

– Вы желаете себе или для дамы? – поинтересовался у меня Габриэль.

– Естественно, для дамы, – сообщил я без тени сомнения. – Только не первое попавшееся. И чтоб не хуже, чем у моего друга!

– Это само собой, – торопливо откликнулся менеджер, будто вполне представлял ход моих мыслей. – Для начала покажу вам образцы, скажем, в той же ценовой категории. Вы, разумеется, имеете полное право предлагать собственные фантазии, любой заказ наша уважаемая фирма исполнит на высшем уровне.

Габриэль выложил передо мной увесистый каталог разномастных изделий и принялся объяснять, что к чему. Я, как человек, представлявший отчасти и изящную словесность, был всегда восприимчив к прекрасному и вечному. К тому же слыл знатоком, не обделенным художественным вкусом. Но тут я очень скоро запутался и погрустнел. Габриэль, не давая, как следует разглядеть шедевры ювелирного искусства и насладиться их видом, так и сыпал каратами, огранками и пробами, и иными, мало понятными мне вещами. Почему один камень выходит дороже, чем точно такой же по размеру, но с уклонением в цвете, и отчего бразильские бриллианты ценятся ниже южноафриканских. Все это, может, и было безумно интересно для новичка, но лежало в плоскости, далекой от тех целей, которые я преследовал в бутике.

Я решил поменять тактику и напустил на себя скучающий вид. Габриэль перестал журчать у меня над ухом, а посмотрел вопросительно.

– Послушайте, так мы далеко не уедем. Вы мне, что называется, пальцем укажите. На ту вещь, которую заказал мой друг. Можно без пояснений. Только картинку. А уж от меня будет зависеть – не ударить в грязь лицом, – величаво приказал я сбившемуся с привычной ноги менеджеру.

Габриэль захлопал глазами в растерянности, но, смекнув, что с самолюбивым и тупым профаном дела вести легче несравненно, тут же и открыл каталог на предпоследней его странице.

Это действительно было великолепно. Я не великий знаток женских драгоценностей, но objet d’art отличить могу. Даже на фотографии. Изумрудное, с мелкой бриллиантовой россыпью колье в виде змейки с неспешно извивающимся тельцем, нежным, но не слишком тонким, ярко-желтого золота, вылепленного солнцем. Камни были крупными, очень зелеными, видно и по фотографии, преимущественно овального рисунка, в верхней части ожерелье утончалось к застежке, а в нижней напротив ложилось массивной змеиной головой. У меня захватило дух. Если я и сомневался хотя бы несколько, для кого именно Юрасик собрался раскошелиться на полмиллиона, то теперь всякие сомнения отпали. Драгоценность предназначалась Наташе, и ей одной. Никакой другой женщине на свете не могли бы соответствовать эти великолепные, струящиеся изумруды. Они подходили друг другу так же непреложно, как вздыбленная на эмблеме лошадь – мощному «Феррари», а церковный благовест – колокольне. Все же Юрасик – псих ненормальный, что само по себе редкость в его родовой среде! – подумалось мне с некоторым раздражением. Впрочем, Наташа могла лишить практического рассудка не только надутого деньгами балбеса, но и ответственного отца семейства. Если бы она только знала, вместе со мной посмеялась. Но наверняка у нее еще будет шанс. Насколько я понял, Юрасик скоро получит эту изумрудную феерию на руки, и его будет ждать крайнее разочарование.

Мне, однако, предстояло выяснить и кое-что еще. К тому же неудобно было молчать. Вежливость требовала от меня делать вид, будто я и далее собираюсь обременить дорогостоящим заказом славный дом «Булгари». Я обратился к Габриэлю:

– И сколько времени займет, скажем, изготовить подобный шедевр?

Габриэлю польстило слово «шедевр», и он рассыпался в обещаниях, что такая работа может быть исполнена в рекордные сроки, скажем, недели за две – за соответствующее вознаграждение. Только, к несчастью, не такая в точности, потому что одинаковые камни достать неимоверно сложно, и ожерелье выйдет ничуть не более дешевым, но просто другим. К тому же, возможно, моей даме совсем не пойдет изумруд, женщины в этом смысле капризны. Некоторые предпочитают исключительно бриллианты, притом цветные, а некоторые только темные сапфиры. У него случилась в клиентках одна привередливая американка, которая ничего не желала знать другого, как только крупные рубины и непременно четырехугольной огранки.

– Моей даме подойдут обязательно изумруды. У нее зеленые глаза, – успокоил я Габриэля. – Подойдут – не то слово!

– Можно даже подумать, что у сеньоров одна и та же дама, – пошутил менеджер, как бы намекая на сходство вкусов у меня и у моего предполагаемого друга. – У его дамы тоже зеленые глаза и очень красивые.

– Это он вам наплел? Не верьте ему, мой друг здорово склонен приукрашивать реальность. – Не знаю, какими глазами располагала его сожительница с четырьмя детьми, но им по-всякому было далеко до Наташиных. А выдавать Наташу за свою даму – это мне показалось недопустимой наглостью со стороны Юрасика.

– Я сам видел, – обиделся вдруг Габриэль. – Очень красивые глаза и очень зеленые. Но может быть, глазам вашей дамы они и в подметки не годятся, – наспех примирительно согласился он, видимо, вспомнив, что клиент всегда прав.

– Кого это вы видели? – спросил я, смеясь. Неужто Юрасик принес с собой Наташину фотографию?

– Как кого? Видел и даму, и глаза! – гордо признался менеджер Габриэль. И вдруг точно спохватился: – Сеньор решил, что драгоценный шедевр готовился сюрпризом? О, нет! Это не так!

– Что вы имеете в виду? – спросил я не своим голосом, еще отказываясь понимать.

– То, что дама сама и выбирала вариант. Боюсь, вашему другу это оказалось бы не по плечу. Но он был великолепно щедр и очень в нее влюблен. У меня на подобные вещи нюх, – горделиво сообщил мне Габриэль. – И уж поверьте, ЭТА дама стоила каждого потраченного на нее евро! Ваш друг – молодожен? Им чаще свойственна расточительность.

– Нет, не молодожен. – Я и сам не понимал, как мне удавалось говорить. – И эта дама не его жена! Она… Это не важно.

Я не очень вежливо вскочил со своего места, спотыкаясь о собственные ноги, бросился к выходу. Не прощаясь и не обращая внимания ни на что больше. Габриэль смотрел мне вслед, разинув рот, но не остановил никаким вопросом. Видно, понял, что случилось нечто страшное и он случайно выболтал какую-то ужасную тайну.

Очнулся я только на местном этническом рынке. Сколько я блуждал здесь меж торговых рядов, было непонятно, я не имел при себе часов. Ближе к вечеру жизнь повсюду снова била ключом, меня то и дело толкали, задевали локтями, зазывали посмотреть всяческую белиберду. Я сновал в толпе алчных туристов туда-сюда, глазел по сторонам и ничего не видел. Тьма висела передо мной. Я шел мимо прилавков с пряностями, с пахучими гроздьями острейшего перца, развешанными на веревках для украшения, мимо свежей рыбы, благоухающей тиной и морем, мимо плодовых богатств здешних садов, мимо бочек и разнообразных бутылок все с той же мадерой, мимо самодельных плетеных кресел и циновок, мимо, мимо и снова по тому же кругу. Я выудил из нагрудного кармана десять евро, завалившиеся между пачкой сигарет и пластиковым ключом от номера и, сам не отдавая себе отчета, купил одну красную перечную вязку. Опустил ее себе на шею, поверх воротничка рубашки, и так пошел дальше. Наверное, на подсознательном уровне мне захотелось как-то поучаствовать в протекавшей вокруг меня бурлящей, рыночной жизни, чтобы показать: я не выкинут из реальности абсолютно и навсегда. Я еще человек. Грубая веревка своим резким запахом вскоре привела меня в чувство, и за то ей было спасибо. Я вдруг понял, что хочу сделать и что сделаю сейчас же и непременно. В том же кармане у меня оставалось немного мелочи, и у ближайшего таксофона я заплатил за разговор. Долго ждать не пришлось, Фидель снял трубку и спросил, какого черта. Услышав знакомый голос, я еще более воспрянул духом.