в библиотеку – и через пару минут Ковентри, ликуя, проследовал туда же. Мисс Мьюр стояла на стуле и тянулась за книгой. Некоторое время Ковентри созерцал тонкий стан и хорошенькую ножку; лишь насладившись этим зрелищем сполна, он обнаружил свое присутствие.

– Помочь вам, мисс Мьюр?

Она вздрогнула, уронила несколько книг и, зардевшись, быстро произнесла:

– Благодарю вас, не нужно. Я воспользуюсь лесенкой.

– Воспользуйтесь моей длинной рукой – так будет проще. Правда, рука всего одна, зато она устала от безделья и с радостью поступит в ваше распоряжение. Какую книгу вам достать?

– Я… вы так меня напугали, что я забыла. – Джин стала озираться, словно в поисках путей к отступлению.

– Прошу прощения. А пока вы вспоминаете, разрешите поблагодарить вас: вы погрузили меня в волшебный сон, однако вот уже целых десять дней я не нахожу возможности сказать вам спасибо – так упорно вы избегаете моего общества.

– Я стараюсь быть вежливой…

Мисс Мьюр осеклась и отвернулась, добавив с оттенком боли в голосе:

– Это не моя вина, мистер Ковентри. Я лишь выполняю распоряжения.

– Чьи распоряжения? – возмущенно спросил Ковентри.

– Не спрашивайте; они исходят от персоны, имеющей право командовать в тех случаях, когда речь идет о вас. Будьте уверены, что эта персона печется о вашем благе, хотя нам ее действия могут показаться нелепыми. Не сердитесь, лучше последуйте моему примеру и примите ситуацию с улыбкой и, пожалуйста, дайте мне исчезнуть.

Теперь Джин смотрела на Ковентри сверху вниз; в ее глазах стояли слезы, на губах дрожала улыбка; печаль пополам с лукавством была ей к ее лицу. Ковентри перестал хмуриться, но сохранил суровый вид и решительно заявил:

– В этом доме распоряжаться могут только двое: я и моя матушка. Неужели это она велела вам избегать меня, словно я безумен или болен заразной болезнью?

– Ах, не спрашивайте. Я обещала молчать, и вы не вынудите меня нарушить слово.

Продолжая улыбаться, мисс Мьюр бросила на Ковентри красноречивый взгляд, который сам по себе уже был ответом.

«Значит, Люсия», – догадался Ковентри, почувствовав острую антипатию к своей кузине.

Мисс Мьюр собралась спуститься, но Ковентри задержал ее. Серьезно, хоть и с улыбкой, он спросил:

– Признаете ли вы меня хозяином в этом доме?

– Да.

Она произнесла это слово покорно, проявляя уважение, признание и доверие, которые мужчинам приятнее всего, особенно, если их демонстрируют женщины. Ковентри даже не отдавал себе отчета в том, что лицо его смягчилось, и что никогда еще он не смотрел на мисс Мьюр такими глазами.

– В таком случае вы согласны повиноваться мне, если я не буду тираном и не предъявлю неразумные требования?

– Я постараюсь.

– Вот и славно! Мне претит такой порядок вещей. Я совсем не желаю ограничивать чью бы то ни было свободу и причинять какие бы то ни было неудобства, поэтому прошу вас, не стесняйтесь, свободно передвигайтесь по дому. Заходите в любые комнаты и забудьте об абсурдном распоряжении Люсии. Она поступила так не со зла; просто она начисто лишена сочувствия и такта. Обещаете больше не избегать меня?

– Нет.

– Почему?

– Возможно, лучше оставить все как есть?

– Вы же сами только что назвали распоряжения Люсии нелепыми.

– Да, они таковыми кажутся, и все же…

Мисс Мьюр умолкла. Вид у нее был одновременно сконфуженный и несчастный. Ковентри потерял терпение и быстро произнес:

– Вы, женщины, загадочные создания, никогда вас не понять! Что ж, со своей стороны я сделал что мог для вашего удобства. Если вы предпочитаете и дальше прятаться – воля ваша.

– Предпочитаю? О нет, ситуация ужасная! Мне нравится быть самой собой и иметь свободу передвижения, а также доверие тех, кто рядом. Но и нарушать спокойствие окружающих для меня недопустимо, поэтому я стараюсь подчиняться распоряжениям. Хотя я обещала Белле, что останусь, для меня лучше покинуть ваш дом, чем вызвать недовольство мисс Бьюфорт или ваше и вынести еще одну такую сцену.

Мисс Мьюр, сверкая глазами, выдала тираду на одном дыхании. Ковентри не верилось, что она способна на такой пыл, что это личико может озариться внутренним огнем, а голос – обрести обвинительные нотки. Мисс Мьюр явилась ему разгневанной, уязвленной и гордой, однако перемена лишь добавила ей привлекательности, смиренница исчезла бесследно. Ковентри уже била дрожь; изумление его возросло, когда мисс Мьюр, жестом прося отодвинуться от нее, властно добавила:

– Достаньте мне вон ту книгу и посторонитесь. Я хочу уйти.

Ковентри повиновался; он даже предложил руку для опоры, но мисс Мьюр ее проигнорировала. Она легко ступила на пол и направилась к двери, где обернулась и все так же гневно, с блеском в глазах и румянцем на щеках, выпалила:

– Знаю: у меня нет права так говорить с вами. Я обуздываю себя, сколько хватает сил. К сожалению, в определенный момент прорывается моя истинная натура, и тогда я пренебрегаю любыми условностями. У меня пылкая натура, из-за которой невозможно исполнять роль бездушного механизма, и больше я этим заниматься не намерена. Не моя вина, что в меня влюбляются. Я не ищу ничьей любви. Мне нужно только, чтобы меня оставили в покое; я не понимаю, за что меня мучают. Я не обладаю ни красотой, ни богатством, ни титулом – и, однако, каждый глупый мальчишка принимает мое дружеское внимание за нечто большее и делает меня несчастной. Это мой рок. Думайте обо мне что хотите – но бойтесь меня, ибо против собственной воли я способна причинить вам вред.

Чем-то очень близким к ярости была пропитана эта речь. Подкрепив свое предупреждение действием, мисс Мьюр выбежала вон, оставив впечатление, будто в доме разразилась гроза. Джеральд сел на стул, на котором мисс Мьюр тянулась за книгой, и несколько минут провел в глубокой задумчивости. Затем встал, прошел в комнату сестры и сказал в своей обычной добродушно-вальяжной манере:

– Если не ошибаюсь, Белла, Нед просил тебя быть ласковой с мисс Мьюр?

– Да, и я стараюсь. В последнее время она такая странная…

– И в чем же проявляется странность?

– Джин то спокойна и холодна, будто изваяние, то места себе не находит. По ночам она плачет – это совершенно точно; а еще горестно вздыхает украдкой. Джеральд, у нее случилась какая-то беда.

– Не иначе, по Неду тоскует…

– Ничего подобного! Для нее большое облегчение, что Нед уехал. По-моему, она влюблена, только безответно. Может, ее любовь – мистер Сидней, как думаешь?

– Однажды она назвала его титулованным болваном; хотя это, пожалуй, ничего не значит. А ты сама не спрашивала ее о мистере Сиднее? – произнес Ковентри, стыдясь собственного любопытства и не имея сил противиться искушению выведать что-нибудь