— Может, суши закажем? — предложил Кир, погружаясь в недра холодильника. — Или… хочешь суп с фрикадельками?

На столе возникла кастрюля.

— Твоя Белоснежка умеет готовить?! — изумилась я.

— Она — нет. Суп я готовил.

После такого заявления я с сомнением заглянула под крышку, но все выглядело на удивление аппетитно.

— Сам?!

— Мама имеет привычку неожиданно нагрянуть, и если не обнаруживает в холодильнике первого, почему-то делает вывод, что я голодаю.

— Так это реквизит или съедобно?

— Давай сюда, — потянулся за кастрюлей Кирилл.

— Буду суп! — решилась я.

— Как, даже не спросишь, умею ли я готовить? — язвительно поинтересовался одноклассник.

— Сейчас и проверим. — Я встала, поставила кастрюлю на плиту и зажгла газ. — Салат есть из чего приготовить?

— Кристина, не нужно жертв. Можем заказать еду из ресторана.

— Знаешь, я на нее уже насмотрелась и что-то не хочу, — хмыкнула в ответ. — Нужно было ко мне идти. Мне перед отъездом мама столько наготовила, что одной и за неделю не съесть.

— Тебе лучше сегодня остаться у меня.

Я бросила на Кира удивленный взгляд. Мы собирались вместе изучить дневник, а вот о ночевке речи не было.

— Готов поспорить, что твой кавалер заявится проверить, приняла ли ты его букет. Конечно, если ты желаешь с ним встречаться… — прозвучало с неодобрением. — Только помни, что дома у тебя никого нет и защитить при необходимости будет некому.

В словах был резон, а букет у двери указывал на то, что Кристофу известен мой адрес.

— Предлагаешь мне прятаться?!

— Не прятаться, а проявить осторожность.

— Кир, да мне даже переодеться не во что, а завтра в институт.

— Так и быть, поделюсь с тобой своей футболкой, а за конспектами утром домой зайдешь, — сказал как уже о решенном Кир и повернулся к холодильнику, доставая листья салата, огурец и помидоры.

Я тоже отвернулась. Взяв ложку, помешала суп, не зная, как быть. Встречаться и выяснять отношения с Кристофом не хотелось, но ночевать у Кирилла…

— Ты мне должна массаж, но ладно уж, сегодня не буду требовать долг, — великодушно произнес одноклассник, складывая овощи в мойку.

— Это когда же я успела тебе задолжать?! — возмутилась до глубины души наглостью некоторых.

— Мы когда прыгали, я себе плечо потянул. Тебя ловил, а ты не пушинка…

— Ольховский, у тебя несчастные случаи на кухне были? — угрожающе сузила глаза я, прерывая перечисления и вспоминая, есть ли у него в ящике скалка. А то дождется у меня.

— Вот не надо сверкать глазами! Мне полагается небольшая компенсация.

— Полагается? Если не перестанешь наглеть, обещаю, я тебя приложу и положу отдохнуть, — замахнулась на него ложкой.

— Уже боюсь! Дай лучше на соль попробовать. Кажется, я суп недосолил.

Перестав размахивать ложкой, все же у нас категории весовые разные, тут нужно что-то поувесистее брать, я сняла крышку и попробовала. Потом протянула ложку ему.

— Да нет, вроде бы нормально.

Кирилл придержал мою руку. При этом не отводил взгляд, пока пробовал. В глубине его глаз я увидела хитринку и ахнула:

— Манипулятор!

До меня дошло, что мною ловко управляют. Про массаж заговорил, чтобы я осталась и доказала, что ему ничего не должна, а потом ловко избежал моего возмущения, переключив внимание на суп.

— Ольховский, ты страшный человек!

— А мне все говорят, что я изменился к лучшему, — усмехнулся он, отпуская мою руку.

— Нагло врут!

— Может, ты ко мне просто слишком пристрастна и не хочешь видеть достоинств?

— Ты поэтому всех гостей полуголым встречаешь? — Я подпустила в голос ехидства. — Чтобы сразу все достоинства показать?

— Признайся, ты была настолько впечатлена, что рук оторвать от меня не могла.

— Оторвешь тут, когда ты их к себе прижимал, — хмыкнула я и потянулась за тарелками. Пока мы перебрасывались колкостями, суп закипел.

Странно, но эмоции улеглись. Я решила остаться на ночь у Кирилла. Не для того, чтобы что-то там доказать. Просто рядом с ним мне было комфортно, и возвращаться домой в пустую квартиру не хотелось.

Вполне мирно мы поужинали, и лишь когда убрали со стола, я взялась за дневник. Кир поставил воду на чай и доставал чашки, а я стала листать записи, читая уже более внимательно.

Это был личный дневник. Описывались события жизни, встречи, громкие новости. Видно, что писала молодая девушка. Очень интересно узнать, какой была Аделаида Стефановна в юности. Но, прочитав очередной абзац, я нахмурилась.

— Что там? — спросил Кирилл.

— Скажи, в каком году упал Тунгусский метеорит?

— В начале двадцатого века.

— А поточнее?

Телефон я так и оставила в кармане пальто и не могла проверить. Пришлось ждать, пока Кир на своем посмотрит.

— В июне 1908 года.

— Ки-и-ир, это не Аделаида Стефановна писала! Тут упоминается о падении метеорита в России. Понимаешь? Скорее всего, это дневник ее матери!

Я не помнила, как звали мать Аделаиды Стефановны, а в дневнике имени не было.

— Ты же говорила, что узнаешь почерк?

— Ну, у нас с отцом почерки тоже похожи.

— Серебрянская, какой почерк? Ты пишешь как курица лапой!

— Так у меня отец врач, — привычно ответила я.

Подколы по этому поводу между нами давние. У Кирилла был каллиграфический почерк, буковка к букве, а у меня тихий ужас. Если спешила, то мои каракули мог разобрать только отец.

Я продолжила листать дневник дальше. Передо мной появилась кружка с чаем, но я лишь сменила положение, забравшись для удобства на стул с ногами, не отрываясь от текста.

— Нашла что-нибудь интересное? О чем хоть речь идет?

— Пока нет. Записи от случая к случаю. Кажется, она была влюблена в какого-то Алана. Приехала кузина Мари, и они сделали набег по магазинам. Похоже, Алану понравилась Мари, и автор дневника ревнует, — хмыкнула я. — Надо же, другой век, а проблемы те же! Она мечтает о нем, он увлечен подругой, а подруга крутит всеми окружающими мужчинами.

Записи стали другими. Спокойное повествование сменилось кипящими страстями. Насколько поняла, кузина Мари не красавица, тихоня, но вдруг стала очень популярна и за ней начали ухлестывать толпы поклонников. Все как с ума сходили. Собственные успехи на таком фоне уже не радовали. Хозяйка дневника помогала отцу в бизнесе, и многие переговоры с ее участием проходили успешно. Упоминалось, что отец стал называть ее своим талисманом.