В течение августа и сентября деникинская армия продолжала наступление по всем направлениям. Добровольцы Май-Маевского вырвались вперед и 20 сентября взяли Курск. К этому времени красные вдоль всего фронта от Курска до Воронежа были разбиты в пух и прах153. Одержавший эти победы генерал вовсе не походил на героя; по словам Врангеля, «если бы на нем не было мундира, вы бы приняли его за комедианта из провинциального театра: кругл, как бочка, пухлое лицо и нос картошкой»154. Прекрасный стратег, Май-Маевский отличался несчастной страстью к женщинам и выпивке и часто предавался ей даже в разгар боя.

Май-Маевский командовал тремя отборными полками Добровольческой армии, носившими имена погибших генералов Корнилова, Маркова и Дроздовского. Ядро их составляли добровольцы, страстно ненавидевшие большевиков. Для восполнения боевых потерь к ним добавили призывников и военнопленных, причем полки развернули в дивизии из 3–4 полков. Это неминуемо привело к падению нравов и снижению боевого духа155. Растянутый на 1000 км фронт белых напоминал по форме клин, основание которого начиналось на западе от Киева и на востоке от Царицына, верхушкой же служил Курск. Структура фронта была не единая, плотная, а пористая — некий историк описывает его как «довольно часто проезжающие дозорные отряды и иногда — медленно продвигающиеся колонны войск без резервов»156. Между ними лежали обширные ничейные земли, которые легко могли стать добычей противника в случае контрнаступления:

При таком способе ведения войны возникала возможность быстро продвигаться вперед с малыми силами; но это же делало наступающие войска чрезвычайно уязвимыми для контрнаступления.

Единственным «плотным» сектором белого фронта был небольшой участок между Ржавой и Обоянью. Здесь, на линии фронта шириной в 12 км, белые сконцентрировали почти 10 000 человек — около 800 на каждый километр: небывало плотное для гражданской войны сосредоточение войск. Они предназначались для решающего прорыва и взятия Москвы158.

* * *

Важной проблемой, вставшей перед белыми генералами и решавшейся большевиками в своей характерной циничной манере, была проблема нерусских окраин. Лидеры Белого движения, видевшие в себе попечителей российской государственности, полагали, что не в их власти менять границы государства: это должно было находиться в компетенции Учредительного собрания. Они считали также, что националистическая платформа, призванная привлечь к ним многочисленных сторонников, требовала постулировать идеал России единой и неделимой: никто, писал Деникин, не стал бы жертвовать жизнью за федеративную Россию159. На этом основании предводители белых отказывались признать независимость отделившихся государств. Это была самоубийственная политика: отказ Колчака признать de jure независимость Финляндии и нежелание Деникина удовлетворить требование Польши сыграли роковую роль в судьбе их движения, лишив их иностранной помощи в критические моменты войны.

Белые генералы и их дипломатические представители в Париже соглашались с тем, что Польша в конце концов отделится от России, но представляли себе эту независимость как подобие Царства Польского, игрушечного государства, созданного Венским конгрессом в 1815 г. Намерения поляков были гораздо смелее. Из-под более чем столетнего иностранного владычества должна была восстать Великая Польша, в идеале простирающаяся от Балтийского до Черного моря, а в более реальной перспективе присоединившая земли белорусов и украинцев, когда-то часть Речи Посполитой. Во всех конфликтах, возникающих между поляками и русскими по поводу их встречных территориальных претензий, белые вели себя несговорчиво, а красные весьма уступчиво.

Юзеф Пилсудский, глава независимой Польской республики, знал русских лучше, чем главы других европейских государств. Особенно хорошо он знал русских социалистов, поскольку долго пробыл с ними: его арестовали в 1887-м по делу о подготовке покушения на Александра Третьего, тому самому, по которому был казнен брат Ленина Александр, и сослали на пять лет в Сибирь. Придя к власти, Пилсудский обратился к проблеме восточной границы Польши (ее оставила открытой Версальская конференция). Патриот, наделенный глубоким пониманием истории, он хотел обеспечить Польше независимость, чтобы встретить во всеоружии тот день, когда Россия и Германия, восстав из праха, снова объединятся против нее. Стратегия Пилсудского состояла в том, чтобы воспользоваться временной слабостью России, отсоединить от нее западные и южные окраины (Литву, Белоруссию и Украину) и превратить их в буферные государства. В результате должно было возникнуть новое равновесие сил в Восточной Европе, способное противостоять российскому экспансионизму:

В достижение поставленной цели польские войска на востоке начиная с февраля 1919 г. и без формального объявления войны непрерывно вступали в бои с силами Красной Армии, постепенно занимая спорные территории.

Пилсудский «прозондировал» мнение Деникина и дипломатических представителей белых в Париже и получил совершенно не удовлетворившие его ответы. В конце сентября 1919 г. он направил в штаб Деникина в Таганрог миссию во главе с генералом Карницким, бывшим царским офицером[47]. Тот быстро понял, что русский генерал не готов удовлетворить территориальные требования Польши161. Независимые дипломатические источники подтвердили его оценку. На основании полученной информации Пилсудский сделал вывод, что в интересах Польши помочь Красной Армии разбить Деникина. Рассуждал он, как впоследствии разъяснил один из его генералов, таким образом: