Некоторое время Военный Кабинет не реагировал на меморандум Харви. Он вынес решение продолжать поддерживать белых, но сосредоточить внимание на Деникине209. По этому поводу Ллойд Джордж высказался вслед за Харви в том смысле, что «если бы за Деникиным действительно стоял народ, большевики бы его никогда не победили»210 — словно одерживаемая в бою победа является чем-то вроде результатов голосования.

Противники интервенции максимально старались использовать психологические преимущества, полученные ими в результате колчаковских неудач, и стали требовать, чтобы правительство опубликовало цифры, показывающие, во сколько вторжение в Россию обойдется Британии. 14 августа военное министерство опубликовало документы, в которых была постатейно расписана помощь, оказанная непосредственно Британией белым (включая страны Балтии) в течение года после заключения перемирия на Западном фронте. Сумма затрат оказалась равной 47,9 млн. фунтов стерлингов (т. е. 239,5 млн. долларов211). Через неделю Керзон сообщил Бальфуру, что к концу года эта сумма должна возрасти до 94 млн фунтов (470 млн. долларов, или 730 т золота212). Черчилль оценил эти цифры как «абсурдное преувеличение»:

12 августа военное министерство приняло предложение Остина Чемберлена, канцлера казначейства и ярого противника интервенции, выдать Деникину «последний пакет», который почти полностью должен был состоять из «нереализуемых» товаров. Белому генералу следовало также сообщить, что впредь дотаций он не получит214. Премьер-министр пришел таким образом к компромиссному решению: поддержку Деникину окажут, но количество будет оговорено, и, когда поставка ее закончится, ничего больше не воспоследует. Черчилля попросили представить необходимые сведения.

Французы, крайне скупо помогавшие белым, также выходили из терпения: в сентябре они объявили, что прекращают все поставки в кредит и согласны продолжить их только за деньги или в обмен на товары. Деникин открыл переговоры о поставках во Францию зерна, угля и прочих товаров с Юга России, но, прежде чем их успели отправить, армия генерала рухнула215.

Ограничения на поддержку, и это следует подчеркнуть, наложили в тот момент, когда Деникин казался ближе всего к победе; как и многое в поведении союзников в то время, это решение вызывает вопрос, каковы же были истинные намерения Лондона и Парижа.

Белые ощутили себя покинутыми, и чувство это еще усилилось при оставлении союзниками северных портов, — соответствующее решение было принято еще в начале марта, но Колчака поставили в известность только в конце апреля216. На исходе сентября 23 000 человек войск союзников и 6500 русских вывезли из Архангельска; находившийся в Мурманске контингент отбыл 12 октября. Их место заняли 4000 британских добровольцев, ветеранов Первой мировой войны. Эвакуация представляла собой сложный маневр, поскольку силы большевиков, расположенные по периметру баз союзников, изготовились к нападению. Чтобы защитить своих людей, генералу Айронсайду пришлось отдать приказ о наступлении, в котором приняли участие британские и русские добровольцы; операция эта проводилась 10 августа и стоила британцам 120 жизней217. Всего потери Британии за время оккупации ею Русского Севера составили 327 человек. Америка потеряла 139 солдат и офицеров (всех вследствие ранений и несчастных случаев218).

7 октября Добровольческая армия с боями шла на Орел, в 300 км от Москвы, а Юденич планировал второе наступление на Петроград, когда британский Кабинет принял решение по «Завершающему вспомоществованию генералу Деникину», которое должно было составить 11 млн. фунтов (55 млн. долларов) в остаточной технике, не имевшей рыночной стоимости, 2,25 млн. фунтов (11,25 млн. долларов) в остаточных ходовых товарах и 750 000 фунтов (3,15 млн. долларов) деньгами, в основном для оплаты транспорта219.

Зерна предательства были брошены в ниву. После того как Колчак был вынужден отступить, сердце Британии уже не лежало к интервенции, а ее правительство начало изыскивать пути отхода от русских дел. Не оставалось никакого сомнения в том, что, как только Деникин потерпит первое серьезное поражение, и в любом случае еще до конца текущего года, он тоже будет оставлен на произвол судьбы[50].

Таким образом, помимо всех имевшихся проблем, Деникин получил в подарок бомбу с часовым механизмом, и она стала отсчитывать время.

* * *

В лагере большевиков летом 1919 г. возникли сильные разногласия вокруг стратегической ситуации. После того как Уфа была отбита и наступление Колчака сдержано, Троцкий и его ставленник, главнокомандующий Вацетис, считали необходимым занять оборонительные позиции вдоль Урала и перебросить все высвободившиеся войска на Южный фронт. Сталин предпочитал сначала полностью разделаться с Колчаком. Он выдвигал на пост главнокомандующего С.С.Каменева, возглавлявшего до этого операцию против адмирала. Поскольку Каменев имел одинаковую со Сталиным точку зрения, Троцкий отказывался ставить его главнокомандующим. Однако Центральный Комитет взял верх над Троцким и принял решение утвердить Каменева вместо Вацетиса. На этом посту он оставался до 1924 г. Комитет также критиковал Троцкого за плохое управление военным комиссариатом220. Разобидевшись, Троцкий 5 июля предложил выйти из состава Политбюро и оставить место Председателя Реввоенсовета Республики на том якобы основании, что его частые отлучки на фронт препятствуют участию в принятии политических и военных решений в центре. Он советовал отдать эти должности кому-нибудь, кто не сможет быть обвинен в «пристрастии к бюрократизму и методам репрессии»221. Политбюро единодушно отклонило это предложение, а Ленин, дабы задобрить Троцкого, дал ему carte blanche на пользование собственной подписью в тех случаях, когда кто-то усомнится в принимаемых им решениях.

* * *

Гражданская война сопровождалась устрашающими погромами по всей правобережной Украине, масштабами и жестокостью сравнимыми разве что с теми, что происходили во времена Богдана Хмельницкого за триста лет до того.

К началу Первой мировой войны примерно две трети всех евреев мира жило на территории Российской империи. Статус их был чрезвычайно неустойчив. Царское законодательство вынуждало всех евреев, за исключением горстки самых образованных и богатых, проживать в пределах черты оседлости — в Западной Украине, в Белоруссии, Литве и в Польше, где они уже обитали к тому моменту, когда России после раздела Польши достались эти территории. Жившим там евреям как представителям мещанского сословия приходилось селиться в городах и добывать пропитание торговлей и ремесленничеством. Существовали квоты на доступ евреев к среднему и высшему образованию. Они абсолютно не допускались (являясь единственной национальной группой, на которую было наложено подобное ограничение) к гражданской службе; на военной службе им были недоступны офицерские звания. К ним относились как к касте парий, что было анахронизмом и противоречило основной тенденции к гражданскому равенству, наблюдавшейся в Российской империи позднего периода. Особенно страдали от лишения гражданских прав евреи, утратившие религиозные и культурные связи с их национальными сообществами, но тем не менее постоянно заводимые в тупик ограничениями, накладываемыми на них доминирующим православным сообществом.