— Но я был бы признателен вам, если бы вы развеяли мои сомнения… — аккуратно закончил он речь.

— Почему же слабой, — Фиников пожал плечами. — Есть экспертизы, есть показания свидетелей…

— Основное доказательство, на котором базируется обвинение, — это генная экспертиза. Но сейчас не будем ее касаться. Если убрать эту экспертизу, что останется?

«Говорит со знанием дела, значит, человек в теме, — подумал Фиников. — Это хорошо. Убедить будет не трудно. У него хоть мозги и засорены немного, но вроде слышит, что ему говорят…»

— А разве экспертизы мало? — Дмитрий развел руками. — Это исключительно точный метод. Честно говоря, до нее мы даже и не думали на Куравлева. Подозревали совершенно другого. Когда пришли результаты экспертизы, я сам очень удивился. Но мы же не стали его сразу хватать. Сначала сопоставили данные. Ведь мало ли что, могла быть и ошибка. Однако абсолютно все указало на него…

— Что именно? — мягко ввернул Ветров, вежливо улыбаясь, мол, я-то вам верю, но вот наши юристы люди такие нудные, им вечно нужны подробности…

— Все указывало. А потом, он ведь сам признался. Мы на допросе не говорили про генную экспертизу. Он вообще узнал про нее, только когда дело уже изучал.

— Он сказал, что вы давили на него.

— Полноте. — Фиников улыбнулся, и его улыбка и выражение лица словно говорили: мы же с вами взрослые люди, понимаем, что осужденные всегда так заявляют, разве можно им верить? — А может, он еще сказал, что мы его били?

— Нет, такое он не говорил. А почему же Куравлев тогда признался, если вы на допросе совершенно ничего не предъявили?

— Потому что виновен, вот и признался. Разговор шел в таком ключе: сними грех с души, покайся…

Из книги Андрея Ветрова «Хроники Черного Дельфина»

Этот день Фиников запомнил на всю жизнь. Он впервые за многие годы проснулся с улыбкой. В окно ярко светило солнце. На подоконнике весело чирикали воробьи. Дмитрий потянулся. Ему захотелось петь…

Еще было неизвестно, чем закончится этот понедельник, но что-то подсказывало следователю: все будет хорошо! Их план просто обязан был сработать…

После того как пришли результаты экспертизы, все разногласия забылись. Следственная бригада вновь стала работать как слаженная команда.

— Может, ошибка? — помнится, с сомнением произнес Дмитрий.

— Это же наука! — уверенно ответил начальник следственного отдела УФСБ. — Здесь можно даже не сомневаться.

Они накидали план оперативных мероприятий, дабы выявить: не проговорился ли когда Куравлев в кругу друзей насчет убийства. Изучили уже имеющиеся доказательства.

— Нужно признание, — сказал полковник Гордиенко.

— Да уж, оно не помешает, — ответил начальник следственного отдела.

— В принципе можно брать и так, — вставил Дочкин. — Признается он, не признается — какая разница?! Это же генная экспертиза! Тут можно прижать его так, что мало не покажется…

— Нет, признание все-таки необходимо, — твердо сказал Фиников.

Оперативные проверки, как и следовало ожидать, ничего не дали. Если бы Куравлев где проболтался, на него бы и раньше донесли…

— Что будем делать? — Фиников обвел взглядом членов следственной бригады…

Дочкин предложил пригласить Куравлева и крепко (как выразился сам Борис) с ним поговорить. Если будет надо — сунуть под нос (опять же по словам Дочкина) выводы экспертов.

— Нет, здесь надо работать тоньше, — задумчиво произнес начальник следственного отдела.

— Давайте посмотрим, что он за человек. — Фиников взял характеристику, составленную психологами. — Умен, общителен, легко входит в контакт. По характеру — мягкий.

— Видите, никаких проблем! — воскликнул Дочкин. — Насядем на него все вместе, быстро поплывет.

— Помолчи, — бросил ему начальник следственного отдела.

— Ему же хватило твердости убить четырех человек… Детей в том числе! И целый год молчать, — задумчиво произнес Фиников. — Значит, не такой уж мягкий. Неизвестно, с чем столкнемся, если попытаемся идти напролом. Нет, надо действовать наверняка…

— Какие у него слабые места? — спросил начальник следственного отдела, размышляя о чем-то.

— Любит семью, детей. В общем — как у всех. — Фиников пошуршал бумагами, что-то в них выискивая.

— Что еще?

— Больше тут ничего особенного нет. Психологический портрет не очень полон. Хотелось бы, конечно, пошире… — Дмитрий продолжал разглядывать документы.

— Зайдем с другого конца: зачем он вообще убил?

— Да надоел ему напарник до чертиков, вот и убил. — полковник Гордиенко рубанул рукой воздух.

— Только из-за этого? — со скепсисом спросил начальник следственного отдела УФСБ.

— Деньги захотел взять! — воскликнул сыщик. — Обзавидовался. Это же ясно, как пень!

— Почему тогда не стал искать? Там же в квартире ничего не тронуто…

— Возможно, когда все совершил, то испугался, — произнес Фиников.

— Хорошо, давайте думать, как его колоть будем. — Гордиенко буквально излучал решимость. — Хотя что тут думать: дайте мне, через три дня запоет. Все расскажет.

— Нельзя, — ответил начальник следственного отдела УФСБ. — Он — военнослужащий. Не имеем права по закону в милицию сдавать.

— Да! — воскликнул Фиников. — Надо включить в группу представителя военной прокуратуры…

По большому счету, Дмитрий должен был передать полностью все дело в военную прокуратуру, а сам умыть руки, мол, моя миссия закончена. Но так ему обидно стало, что целый год пахал, строил этих бездельников, портил нервы, пытаясь втолковать элементарные вещи, добивался, доказывал, рисковал — и вот теперь сливки должен был снять кто-то другой. Нет уж!!! Он решил соблюсти формальность и просто прицепить к следственной бригаде какого-нибудь военного прокурора, пусть будет вроде декорации. А роль первой скрипки (точнее — дирижера!) сохранить за собой.

— Предлагаю колоть в два этапа, — произнес начальник следственного отдела УФСБ. — Сначала проведем обыск. Возможно, там что-то обнаружим. И легонько так надавим. Чтобы он только заволновался. Тут же отпустим. Дадим ему два дня: пусть покиснет, подумает.

— Здесь есть над чем подумать, — произнес Фиников. — Тем более мне надо будет сначала спросить: знал ли он, что Шилкин хранит деньги в сейфе? Если окажется, что знал, возникнет вопрос: зачем тогда поперся?

— А для чего сейчас спрашивать? — удивился Дочкин.

— Потому что потом будет поздно. — Фиников бросил на него презрительный взгляд. — Если мы сразу раскроем, какой мотив предполагаем, он заявит: ничего подобного, я знал, что деньги в сейфе. Чтобы этого не случилось, надо заранее под протокол спросить: знал ли, где деньги? Если скажет, что нет, потом уже не отвертится. Это элементарная тактика следователя. Постарайтесь в следующий раз не задавать глупых вопросов…