гвоздями. Для гвоздей предпочитали бронзу, которая не разрушалась, как железо, под действием морской воды.

Длина корпуса была так велика в отношении к ширине, что было необходимо обеспечить дополнительную продольную прочность укреплением тяжелых деревянных брусьев поверх обшивки. Эти тяжелые укрепления тянулись из конца в конец корпуса. Их главное предназначение – предотвратить прогиб носа и кормы. Вдоль длины триремы могло быть до четырех таких брусьев, и самый нижний из них имел дополнительную функцию. Он распиливался и прикреплялся так, чтобы снижаться к носу, где он соединялся с продолжением киля. В этой точке он прочно скреплялся – насквозь – с одной стороны на другую. Вперед выступал большой бронзовый таран. Таким образом, нижний брус обеспечивал дополнительную прочность для всей носовой части, когда корабль таранил противника.

Из-за сильного структурного сотрясения при таране вражеского корабля корпус получал дополнительные продольные укрепления канатами – hypozamata. Эти тяжелые канаты окружали корпус от носа до кормы. Вероятно, существовало нечто вроде простейшего ворота, чтобы поддерживать необходимое натяжение, ведь канаты, пропитываясь влагой, растягивались и укорачивались, когда высыхали на летнем солнце.

Эти методы укрепления корпуса были вызваны сотрясением при таране. Также следует помнить, что в бортах корабля делались отверстия для двух нижних рядов весел, что существенно ослабляло корпус.

Весла опирались на деревянные уключины, к которым крепились кожаными или веревочными петлями. Чтобы гребцы двух нижних рядов не промокали от брызг, летящих на них, когда корабль идет в море, отверстие защищалось кожаным мешочком. Но даже при этом триремы, должно быть, набирали воду, потому что, по утверждению Геродота, отверстия для весел были достаточно большими, чтобы человек мог просунуть в них голову.

Поскольку триремы изгибались к носу и корме, линии гребцов не могли идти вдоль всей длины корабля. Они сидели в прямоугольной коробчатой конструкции, занимавшей две трети длины корабля. Гребцы располагались на трех ярусах, поднимавшихся от центра, как ступени. Гребцы двух нижних ярусов имели определенную свободу действий из-за раскачивания их весел под ногами сидевших сверху гребцов. Работа гребца на нижних ярусах явно не была синекурой, и подчас сидевшие в самом нижнем ряду люди не успевали спастись, когда корабль терпел бедствие, – они не успевали выбраться наверх. Аристофан также шутил, что внизу, должно быть, особенно неприятно находиться, если тот, кто сидит сверху, захочет справить естественные потребности.

Жизнь гребцов, по современным стандартам, была немыслимо тяжелой. Но все же они не были рабами. На афинских триремах гребцами были только свободные граждане. Между командами трирем существовало не менее острое соперничество, чем между командами современных гоночных восьмерок. От их способности работать эффективно и быстро выполнять приказы капитана зависела безопасность их страны и дома.

Триремы брали балласт в виде гальки и камней. Его держали на дне трюма в деревянных ящиках с перегородками, которые можно было быстро убрать, если необходимо переместить балласт. Триреме, идущей на таран, надо было немного притопить нос или, если она шла против сильного ветра, наоборот, поднять его. Под балластными ящиками в трюме переливались трюмные воды, которые приходилось постоянно вычерпывать кожаными ведрами. Позднее на торговых и других крупных судах для выкачки трюмных вод за борт использовали архимедов винт.

Геродот упоминает трирему, на которой было 200 человек. Если так, то, вероятно, 170 из них – гребцы, а 30 – лучники, солдаты, матросы, занимавшиеся только мачтой, парусом и рангоутом, и судоводители. Судя по другим источникам, 200 человек – стандартная команда для триремы на протяжении всего классического периода. Вероятно, на ранних триремах было не более 150 весел, установленных в три ряда по 25 весел с каждого борта, а остальные работы выполняли 50 человек.

В ранний период, до того, как греки в совершенстве освоили искусство управления триремами в морских сражениях, они обычно перевозили на них некоторое количество тяжеловооруженных воинов – гоплитов, которые сражались с противником с верхней палубы и выступали в роли абордажных партий. В афинском флоте, когда техника и тактика использования тарана была полностью освоена, неуместная концепция использования военного корабля, чтобы вести сухопутное сражение на плаву, прекратила свое существование.

Носовая часть была на триреме главной во всех отношениях. Здесь находился тонкий и прочный таран, необходимый, чтобы проломить корпус вражеского корабля. Его обычно делали из дерева и обшивали листами бронзы. Судя по носу корабля, изображенного на знаменитой статуе Ники Самофракийской (около 300 года до н. э.), он иногда выполнялся из трех частей, как трезубец. На монете из Вифинии, датированной тем же периодом, также показан таран с тремя остриями. На корме – над водой – имелись и другие выступы, которые играли роль дополнительных таранов, предназначенных для разрушения бортов вражеских кораблей. Кроме того, были еще кат-балки, выступавшие по обе стороны носа достаточно далеко, чтобы обеспечить некоторую защиту для передних гребцов, когда таран вонзается в корпус корабля. Кат-балки также служили для разрушения корабельных надстроек, когда трирема шла бок о бок с вражеским кораблем.

Таран с тремя зубцами, возможно, усовершенствование. На изображениях галер VI и VII веков до н. э. имеется таран в виде одного длинного отростка, выступающего далеко впереди корабля под водой. Такие однозубчатые длинные тараны имели недостаток – они обламывались, застревая в борту вражеского корабля. При этом в корпусе атакующего корабля тоже могла образоваться пробоина.

Помимо повреждения, которое могла нанести вражескому кораблю успешная атака тарана, нос корабля мог предназначаться для нанесения скользящего удара по борту, при котором весла ломались, словно спички. Вальки весел при этом калечили или даже убивали гребцов. Нанеся такой удар, трирема отходила. Поскольку вражеский корабль терял управление, она могла отойти и нанести решающий удар носовым тараном. Галерная война была не менее ужасна, чем любой другой метод ведения войны на море, который сумел изобрести извращенный гений человека.

Триремы строили, покупали и оснащали командами граждане города, города-государства или страны. Иногда богатый человек мог заплатить за оснащение триремы из своего кармана. Геродот упоминает о триреме, построенной Клейниасом, сыном Алкивиада, «который служил на своей собственной галере с командой из 200 человек, все за свой счет».

Когда афинский флот надо было быстро увеличить – перед вторым персидским вторжением, – великий военачальник и государственный деятель Фемистокл издал морской закон, в котором перечислялись богатые горожане, каждый из которых должен отвечать за постройку корабля с помощью доходов от государственного серебряного рудника, расположенного возле Суния. Эти триерархи – капитаны и владельцы трирем – часто конкурировали друг с другом, желая создать лучший корабль с лучшей командой. Конкуренция была жесткой, а наградой победителю был простой венок. Как медали в другие