времена, эти короны, не имевшие никакой материальной ценности, считались высшими знаками отличия.

По всему Восточному и Центральному Средиземноморью в 490–480 годах до н. э. на верфях слышался стук топоров и молотов, металлический лязг, голоса людей, работавших в мастерских по изготовлению такелажа, разогревавших смолу для покрытия деревянных корпусов и выполнявших еще сотни других работ, связанных с судостроением. В Карфагене жители строили флот, чтобы защитить свои оставшиеся колонии на Сицилии. В Сиракузах, самом крупном городе этого оспариваемого многими сторонами острова, тиран Гелон, самый могущественный индивид греческого мира, лично надзирал за строительством флота и тренировками армии, призванной сделать его хозяином всей Сицилии. На материковой Греции и островах, ионическом побережье, в доках Тира и Сидона судостроение велось с размахом, прежде неведомым в истории. Не в первый и уж точно не в последний раз внутреннее море было встревожено надвигающимся конфликтом между Западом и Востоком.

Глава 9

Второй раунд

Вскоре после Марафона Мильтиад, естественно ставший героем дня, предложил, что самой логичной политической линией Афин было бы возвращение Киклад. Эти острова, жители которых вольно или невольно сотрудничали с Персией, должны стать греческими, чтобы афиняне чувствовали себя в безопасности. Это был разумный вывод, поскольку Киклады были как щит или внешний бастион Эгейского моря, защищающий материковое побережье Аттики и Пелопоннес.

По многим причинам, среди которых можно назвать нежелание тратить деньги после столь больших расходов, афинское общество без энтузиазма отнеслось к проекту. Мильтиаду, однако, удалось собрать экспедиционные силы, пообещав, что кампания окупится. Он «положил глаз» на богатый и процветающий остров Парос. Мильтиад был уверен, что, если ему удастся подчинить этот самый важный из островов Киклад, он получит от его жителей достаточные суммы, чтобы показать афинянам выгоду и позволить ему продолжать кампанию. К сожалению, его атака на Парос оказалась неудачной, он сам был ранен, и по возвращении в Афины на него возложили вину за ущерб. Его рана воспалилась, началась гангрена, и Мильтиад довольно скоро умер. В Афинах того времени, как и сейчас, было опасно заниматься политикой.

Возглавить греков против второго персидского вторжения поручили Фемистоклу. Он был в высшей степени умелым и дальновидным политиком, который видел, что выживание Афин и их экспансия зависят от моря. Его политическим оппонентом был Аристид, который прославился своей неподкупностью (редкое качество среди греческих политиков) и справедливостью. В конце концов Аристид подвергся остракизму. Это любопытный процесс в афинской политике, при котором избиратели ежегодно пишут на глиняных черепках имя человека, без которого государству лучше было бы обойтись. Если голосов набирается много, этого человека изгоняют на десять лет. Неудачливый Аристид, как утверждают, помог неграмотному горожанину написать на черепке собственное имя, но, не удержавшись, спросил его, почему он желает изгнания Аристида. «Потому что мне надоело слышать, как его называют справедливым» – таков был неожиданный, но вполне человеческий ответ.

Фемистокл и его сторонники одержали верх, и это оказалось удачным для Афин. Все они принадлежали к морской партии. Именно в таких людях нуждались Афины и вся Греция в преддверии нового конфликта.

«Фемистокл, – пишет А. Р. Берн в «Истории Греции», – выступал за развитие флота, а эта политика была популярнее среди бедных, а не среди богатых горожан, которым приходилось за это платить». В Древней Греции по этой причине морская партия обычно представляла демократический элемент. С другой стороны, армейская партия, лидерами которой обычно были богатые люди, такие как Аристид, была партией крупных собственников. Они обеспечивали себе экипировку и не получали платы; таким образом, военная профессия стала считаться частью статуса «джентльмена». Военно-морской флот, которому требовалось активное сотрудничество большого количества бедняков и рабочего люда, чтобы строить, оснащать, ремонтировать корабли и служить на них, явно был более «демократическим» институтом.

Успех партии Фемистокла вместе с неожиданной удачей в виде новой богатой серебряной жилы, обнаруженной в государственных серебряных шахтах, позволил Афинам создать крупный флот из трирем. Он стал той самой «деревянной стеной», которую Дельфийский оракул посоветовал в качестве лучшей меры обороны. Фемистокл ловко интерпретировал этот совет в свою пользу. За три года, предшествовавшие новому персидскому вторжению 480 года до н. э., афинский флот существенно увеличился и теперь насчитывал 200 трирем. При таком значительном увеличении количества, вероятнее всего, существенно ухудшилось качество – и кораблей, и моряков. Геродот, описывая новые корабли, утверждает, что они были «тяжелее» (не преимущество), чем корабли противника, и последние обладали лучшими мореходными качествами. Тем не менее ослабление оказалось не критичным, когда дошло до дела. Тот факт, что афинский флот был построен афинянами и укомплектован командами из них же, давал ему преимущество над сборным флотом персов, по большей части построенным финикийцами и укомплектованным командами из покоренных народов и союзников.

Ксеркс, старший сын великого Дария, унаследовал трон отца в 486 году до н. э. Хотя Геродот утверждает, что он сразу принял решение о кампании против Греции, ему не удалось начать ее немедленно. Серьезное восстание в покоренном Египте (которое он решительно подавил в первый год своего правления) задержало начало проекта. Несколько позже его внимание было отвлечено другим восстанием, на этот раз в Вавилонии. Ксеркс снова безжалостно подавил его, оставив древнюю столицу Вавилон лишенной храмов и сокровищ. Несмотря на все эти кампании, однако, он продолжал готовить Персидскую империю к войне с греками. Исполненный решимости не потерпеть неудачу из-за некачественной подготовки (он и его советники были уверены, что именно это стало причиной неудачи при Марафоне), он обратил все ресурсы империи на создание величайшей силы вторжения, равной которой мир еще не знал.

Три года персидская армия, которой помогали бесчисленные порабощенные греки и другие народы, рыла канал в самом узком месте полуострова Афон. Хотя греки считали это признаком мании величия, на самом деле операция была вполне разумной. Ксеркс не желал подвергать опасности свои корабли в том самом районе, где персидскому флоту пришлось преодолеть так много трудностей десятью годами ранее. Вдоль пути армии были построены полевые склады, куда засыпали зерно. Там же были уложены «горы соленого мяса» (по словам одного греческого автора). Хотя армия, когда она действительно пришла, опустошила землю, словно стая саранчи, все же подготовленные запасы продовольствия оказались весьма кстати.

Тот факт, что греки, включая Геродота, позже считали все эти приготовления свидетельством мегаломании Ксеркса, указывает на их неспособность понять сложности управления огромным государством и империей. Греческие города-государства жили без резервов. Только после подъема Македонии и завоеваний Александра Великого греки столкнулись с организационными и бюрократическими проблемами, являющимися неотъемлемой частью управления империей.

Другой большой задачей, впоследствии высмеянной