если я не захочу тебя кусать, а наброшусь на дочь, – произнесла она и тут начала копаться в одежде, после чего вынула одноразовый шприц.

– Вы сделаете мне укол своей крови, и если это не поможет, убьёте меня. Только не допустите, чтобы я причинила ей вред.

Я взял шприц из её руки и положил в свой карман, после чего сказал:

– Нам нужно уходить отсюда, иначе нас найдут, а поняв, что ваша дочь излечилась, её уже не выпустят из лаборатории. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Одиннадцать лет в закрытом боксе, каждый день берут кровь, делают уколы, снимают показания, это как одиночная камера. Один, а все остальные по ту сторону двери. Весь мир пятьдесят квадратных метров в течение одиннадцати лет. Больше я туда не вернусь. Уж лучше пусть пристрелят.

Протянув руку женщине, я помог ей подняться, после чего опять взял девочку на руки, хотя, она уже могла идти самостоятельно, но была ещё очень слаба. Ей явно нужно подкрепиться. Ещё я обратил внимание, что зрачки у неё стали меняться, в них появилась вертикальная полоска, как у хищников, но пока это ещё не очень заметно. Двигаться под горку было легче, и мы, обойдя подъёмники, стали пробираться по кустам, стараясь не выходить на открытые места, хотя это довольно проблематично. Впереди виднелся высокий забор коттеджного посёлка, но до него была полоса распаханного поля, поэтому я дал знаком команду остановиться, а сам осторожно пробрался к краю кустов, стараясь их не потревожить. Зрение у меня существенно улучшилось, и я прекрасно видел мелкие детали на расстоянии в полкилометра, если фокусировал свой взгляд на предмете. В окне одного из домов, я заметил наблюдателя, который внимательно вглядывался в нашу сторону. Значит, там нас ждёт засада, стрелять они не будут, а постараются взять живыми, нужно чем-то их выманить, но вот чем?

Пришедшая мне в голову мысль, была не совсем правильной, но другого варианта я не видел.

Около километра назад, я засёк, что в одном из домов рядом с Туутари парк жили люди, а судя по запаху пара женщин и дети.

Вернувшись к моим спутникам, я внимательно посмотрел на женщину, она ещё держалась, но скоро должна обратиться, а значит, нужно за ней присматривать.

– Нужно вернуться, нас там ждут, мы возьмём заложников и отправим их в сторону, а когда за ней погонятся, пройдём открытый участок, – сказал я.

– Заложников? – спросила женщина.

– Не переживайте, им ничего не сделают, а мы сможем уйти. Вы, как, ещё контролируете себя? – спросил я.

– Чувствую, что ненадолго. Приглядывайте за мной.

– Хорошо, вы идёте впереди, вон по той тропке, а я иду за вами. Дом крайний, поэтому, если калитка закрыта, стучите в ворота, – сказал я, и мы отправились гуськом. Второй автомат я забрал, а девочку опустил на землю, она взялась за мою куртку одной рукой и пошла рядом со мной. Не знаю, сделала она это специально или случайно, но руки у меня теперь свободны и я, посмотрев на неё, увидел пристальный и изучающий взгляд очень умного человека и в ответ слегка кивнул, подтверждая правильность её действий, после чего она отвела взгляд. Ребёнок принял решение самостоятельно, а значит, она очень смышлёная, хотя, насколько помню, про аутистов говорят, что они крайне умные, но не могут полностью выразить все свои знания и чувства, отчего у них и тормозится связь с внешним миром. Ещё говорят, что они – новая ступень эволюции, спорить с этим я не убуду.

Так гуськом мы и дошли до крайнего дома. Мы с девочкой остались в невысоких зарослях, а женщина отправилась к калитке и начала стучать в неё. Стучала долго, пока через пять минут с той стороны её не окрикнули. Они долго перекликались и вот с той стороны открыли калитку, а женщина, войдя в неё, замерла, не зная, что ей делать дальше. Я бегом выскочил из укрытия и в несколько прыжков добрался до неё. Автомат я выставил вперёд и, направив его на пожилого мужика, сказал:

– Без глупостей, если не будете дурить, мы вас не тронем, нам нужна еда и вода.

– Ты, чего, парень, у нас тут дети и женщины, не стреляй, еды немного, но мы поделимся, – сказал он, пятясь.

Я уже хотел позвать девочку, но почувствовал, как она прижалась к ноге и взяла меня за пояс, своей рукой.

– Веди в дом и смотри, мне терять нечего, всех положу, если попробуете нас разоружить, – сказал я, закрывая одной рукой калитку и задвигая засов.

Дом был обычный пятистенок, ещё старой постройки, а не новомодный с большими окнами. Очень осторожно мы прошли в прихожую, но разуваться я не стал, не те обстоятельства. Внутри дома, за столом сидело две семьи, все с испугом смотрели на нас, дед, ещё один худосочный мужик, две женщины, бабка и пятеро детей. Стол был накрыт, и мы, получается, пришли к ужину.

Взгляд всех присутствующих был прикован ко мне и автомату в моих руках.

– Вы трое пересядьте на дальний диван и без резких движений, мы перекусим и уйдём, – сказал я, заводя за собой своих спутников. Когда нам освободили стол и все пересели подальше я, положив на стол, руку с автоматом, второй рукой, особо не глядя, придвинул ближайшую тарелку и начал есть, стараясь не сводить взгляд с испуганных людей. Котлеты с картошкой были очень вкусными, таких не давали в боксе, где меня держали, поэтому умял я их очень быстро. Видя, что ни женщина, ни ребёнок не едят, я, кивнув, сказал:

– Ешьте, следующий раз неизвестно, когда поедим.

При этом моя рука с зажатым в ней автоматом качалась, так как я опёр его на магазин и держал одной рукой.

– Может, уберёшь автомат, тут дети, не дай бог стрельнёшь, а он у тебя не на предохранителе, – сказал дедок.

– Вот и не провоцируйте, а детей можешь пересадить в дальний угол, но из комнаты не убирать, мне сюрпризы не нужны. Учти, даже если пальнёте в меня из оружия, которое наверняка припрятано где-то, я всех здесь покрошу, и моими спутниками мне можете не угрожать, они для меня больше обуза, а я и так на грани срыва.

В этот момент, моя спутница поперхнулась, и её тело начали сотрясать судороги, по запаху я понял, что обращение уже началось, отложив ложку, одной рукой вынул шприц и зубами разорвал упаковку, осторожно приставил к вене на руке, которой сжимал автомат шприц и проколов, начал набирать кровь, сколько нужно я не знал, но шприц был всего на три