Попытка Раковского демагогически апеллировать к тому, что с точки зрения международного права РСФСР является преемником Российской империи (!) и части последней могут выступать как правосубъекты лишь с согласия РСФСР, в свою очередь, встретила решительный протест украинского делегата.

Раковский, видимо, осознал допущенный им промах, возможно, у него просто заговорила дремавшая совесть, не позволившая столь беззастенчиво кривить душой, вполне вероятно, что он пошел на нарушение полученной инструкции. В любом случае он решительно переменил свое поведение, и это способствовало безболезненному преодолению возникшего острого конфликта. Как бы забыв о только что сказанном, он заявил: «Мы не являемся преемниками ни ее тенденций, ни ее целей. Международно-правовая преемственность же сугубо формальна, советская власть не распространяется на Украину».[211]

4 июня начали работать комиссии. Дело сдвинулось, сравнительно быстро было достигнуто соглашение по основам перемирия. На заседании комиссии по демаркационной линии 11 июня достигли позитивного результата и по этому вопросу. Комиссия встала на «военную точку зрения» (именно на ней настаивал Раковский) и утвердила линию, отражавшую положение на участках фронта.[212]

Острые дискуссии возникли 31 мая и продолжались на следующих заседаниях по вопросу о возвращении украинских граждан на родину. Украинская делегация с полным правом настаивала на уравнивании их в правах с возвращавшимися гражданами России. Обращалось внимание, что по советским правилам вывозить имущество воспрещалось, тогда как при выезде из Украины никто обысков не делал и имущество не отбирал. Раковский ссылался на правила Временного правительства, ограничивавшие ввоз и особенно экспорт золота и серебра.

На это Шелухин указал, что дело не в официальных ограничениях, а в произволе советских властей, грабивших пассажиров и дававших расписки за отнятое имущество, за которые «никто не продаст фунта хлеба». Ловко парируя высказывания своего оппонента, Раковский ухватился за те места, которые можно было истолковать как вмешательство во внутренние дела России. Он упрекнул Шелухина: «Я уже имел случаи несколько раз заявить, что в наших дискуссиях, совершенно, может быть, не желая, вы скользите по плоскости критики внутренних наших отношений и высказывания общих суждений относительно характера нашей Советской власти; я протестую против этого; если я пойду по вашим стопам, я также могу дать различные квалицификации вашей власти».[213]

Российского представителя, расположившегося в гостинице «Марсель», посещали различные делегации торговцев и промышленников, в частности нефтепромышленников, сахарозаводчиков, заинтересованных в установлении товарообмена.[214] Раковский встречался с украинскими и зарубежными журналистами, давал интервью. В германской газете была опубликована обширная беседа ее корреспондента с главой российской делегации.[215] Раковский заявил, что российское правительство стремится заключить с Украиной мирный договор и экономическое соглашение, желает установить с ней тесные дружественные отношения. Положение же самой России было освещено идеализированно: частная инициатива может найти в Советской республике свое место; «мы знаем, что не можем уже сегодня осуществить идеалы социального равенства и справедливости». Впрочем, Раковский тут явно выражал свои взгляды, в которые постоянно вторгалась реальная советская действительность, корректируя их в сторону политического и социального экстремизма.

Живая зарисовка Раковского на переговорах в первой половине июня была сделана корреспондентом «Франкфуртер цайтунг» Ф. Вертхаймером: «Раковский – человек среднего роста, типичная фигура хорошего адвоката. Вначале он сидит возле своего столика совершенно спокойно. Только рука нервно подергивает конец бороды. Вдруг через его тело проходит как бы электрическая струя, он захватывает карандаш, бросает на бумагу какую-то заметку и вновь задумчиво опирается на руку». Раковский говорил по-русски, Шелухин – по-украински с переводом, причем сам Шелухин помогал переводчику. Раковский вел себя импульсивно, Шелухин – хладнокровно. Фамилию Мануильского германский журналист упомянул лишь один раз для того, чтобы отметить, что тот выглядел утомленным: так, по-видимому, воспринималась его пассивность на переговорах.[216]

Журналисты не случайно выделяли Раковского. Его западная ментальность включала понимание роли прессы в политической жизни, в качестве барометра общественного мнения, выразителя интересов различных политических кругов, оказывающего подчас мощное воздействие на конкретные шаги государственных органов. Когда редакция газеты «Киевская мысль» обратилась к нему с просьбой помочь решить вопрос о вывозе заказанной в России бумаги, Раковский в записке Чичерину по прямому проводу высказал убежденность в целесообразности удовлетворить эту просьбу.[217]

В три часа дня 6 июня взрыв оглушительной силы потряс центральную часть Киева. Взорвались пороховые погреба в Печерском районе. В гостинице «Марсель» вылетели стекла и даже двери. За первым взрывом последовали другие, продолжавшиеся около 20 минут.[218] Причины взрывов остались неизвестными, но, естественно, предполагалась диверсия. Это предположение, казалось, укрепляло позицию Раковского на переговорах.

12 июня между Украиной и РСФСР было подписано соглашение о предварительных условиях переговоров, являвшееся фактически соглашением о перемирии. В соответствии с ним на все время переговоров на всех фронтах прекращались военные действия, устанавливались правила эвакуации граждан обеих стран и их право переехать в свое отечество вместе с имуществом, восстанавливались железнодорожное сообщение, телеграфная и телефонная связь, торговые отношения, для чего в недельный срок предполагалось создать паритетную комиссию. Стороны обменивались консулами. Общества Красного Креста обеих стран должны были принять меры для облегчения проезда военнопленных и других граждан обоих государств и оказания им помощи в пути. Предполагалось немедленно приступить к переговорам о заключении мирного договора.[219]

После подписания соглашения советская сторона существенно расширила контакты с различными кругами украинской общественности, о чем Раковский регулярно информировал правительство Ленина. Особенно активная связь поддерживалась с группой интеллигентов, разделявших социалистические взгляды, лидером которой был известный писатель Владимир Кириллович Винниченко, незадолго перед этим один из руководителей Центральной рады. Сближало то, что Винниченко провозглашал себя сторонником советской власти в Украине, отстаивая, однако, ее равноправный в отношении РСФСР статус.[220]