* * *

17 октября 1987 года

Лорена с помощью медсестры снимает одну из повязок, покрывающих грудную клетку ее молодого пациента. Коннор сам попросил ее об этом — «посмотреть». То, что он видит, вызывает у него отвращение. Если в начале у него и были робкие попытки изображать из себя мужчину, то при виде всего этого они мигом испарились. Теперь ему кажется, что он стал чудовищем, своего рода Elephant Man,[71]гниющим заживо. Ему хочется плакать. Он в отчаянии. Сможет ли он когда-нибудь стать прежним?

— Это нормально, что тебе страшно, — говорит ему Лорена.

Коннор еще не слишком хорошо представляет себе, что ему думать об этой женщине-враче. Она порой бывает резка, а иногда и вовсе не церемонится с ним, когда ей нужно что-то сделать. Но похоже, что Марк ей доверяет. Друг даже заверил его: «Она из наших».

— Я сейчас объясню, — начинает Лорена, садясь у кровати. — Мы сделали тебе пересадку кожи животного происхождения на самых глубоких повреждениях.

— Кожу животного?!

— Да, кожу свиньи, это общепринятый метод. Иммунная защита твоего организма отторгнет ее, но некоторое время она послужит тебе в качестве биологической повязки, чтобы избежать инфекции.

— А потом?

— Потом попробуем пересадить тебе кожу человека.

— А где вы ее возьмете?

— У тебя. Это называется аутопластика. Тонким лезвием я сниму некоторые участки кожи в тех местах твоего тела, где она не пострадала. А затем я пересажу ее на поврежденные зоны.

— Но ее будет недостаточно! — восклицает Коннор. — Я весь обгорел!

— Ты должен доверять мне, — настаивает Лорена.

— Как я могу доверять вам, если вы скрываете от меня правду?

— Ты прав, — соглашается врач, — ее будет недостаточно. Вот поэтому я отправила образец твоих клеток в лабораторию Бостона, где они будут размножены для получения большей поверхности твоей собственной кожи. Ты понимаешь?

— Я понимаю, что я сдохну.

* * *

Ноябрь 1987 года

Первая пересадка.

Невыразимое, не поддающееся обезболиванию страдание.

Правая рука Коннора зажата шиной, шея заключена в ортопедический аппарат.

Марк каждый день навещает его. Он читает ему «Графа Монте-Кристо» Александра Дюма — о беспощадной мести человека, ставшего жертвой предательства и упрятанного в тюрьму на пятнадцать лет.

Беспощадная месть…

* * *

Рождество 1987 года

Коннор такой худой, что на него страшно смотреть.

А разве такое бывает: потерять пятнадцать килограммов за два месяца?

Лорена объясняет ему, что, несмотря на введение значительного количества калорий, пациенты с тяжелыми ожогами подвержены внутреннему катаболизму,[72]истощающему организм и делающему их уязвимыми для инфекций.

Его правая рука глубоко поражена.

25 декабря ему вынуждены ампутировать палец.

Счастливого Рождества!

* * *

Январь 1988 года

С момента нападения полицейские приходили допрашивать его только один раз. Он все им рассказал. Он сообщил им даже имена и адреса, но ничего за этим не последовало.

Марк провел собственное расследование: два наркодилера до сих пор околачиваются в квартале, даже не думая скрываться или хотя бы вести себя осторожнее.

* * *

В голове у Коннора зарождается мысль.

Мысль о беспощадной мести.

* * *

Февраль 1988 года

В некоторых местах трансплантаты не приживаются.

Плоть остается без кожи.

Нужно все начинать сначала.

* * *

Его правая рука не действует. Он вынужден пользоваться левой, чтобы писать.

Он часами рисует в блокноте эскизы и портреты, чтобы натренировать эту руку.

Всегда одно и то же лицо. Лицо, которое его успокаивает.

Лицо женщины, возникшее неизвестно откуда.

Женщины, которую он еще не знает.

* * *

Весна и лето 1988 года

Пересадка следует за пересадкой, и постепенно кожа рождается заново на месте переплетения шрамов. Пока ее приходится прижимать с помощью эластичных тканей.

С некоторых пор Коннор возобновил свои занятия, он получает заочное образование, организованное для молодежи, находящейся в больничных условиях. Продолжает развивать себя. Это единственное, что успокаивает его, кроме постоянного присутствия Марка.

* * *

Осень 1988 года

Ожоги на ногах все еще вынуждают его лежать.

Вот уже год, как он пребывает в состоянии нестерпимых мучений.

Ни единого дня без боли.

Ни единой ночи без кошмаров.

Только убежденность в том, что после такого ты становишься другим.

Не становишься лучше.

Но становишься сильнее.

* * *

Декабрь 1988 года

Рождественское утро

Лорена Мак-Кормик открывает дверь палаты Коннора. За последние четырнадцать месяцев впервые его кровать пуста. Накануне мальчика перевели в центр реабилитации, что на другом конце города, но выписку курировала не она.

Лорена неподвижно стоит несколько минут в холодном голубом свете, разлитом в комнате. Иногда, когда один из ее пациентов покидает ее отделение, она чувствует глубокую опустошенность. И сегодня именно такой случай. На подушке она нашла конверт, оставленный для нее Коннором. На нем сначала было написано — «Доктору Мак-Кормик», а затем зачеркнуто и подписано просто: Лорене.

Она кладет конверт в карман халата, чтобы открыть его дома.

Ящик его ночного столика переполнен листочками. Лорена рассматривает их: десятки рисунков, на них — одно и то же лицо, как наваждение, — облик молодой женщины, которую она не знает.