Меня беспокоит лишь одно – надо лететь самолетом, и над морем. Ладно! Двум смертям не бывать. И умру не в этот раз. Стокгольм. Ветер сбивает с ног. Очаровательный город.

– Ну, если вы знаете Голливуд!

Автобус. Порт. Предместья. Небольшие домики на берегу цвета нереальной нежности. Прилив гордости, когда швед, проверяющий паспорта, вдруг восклицает: «Это вас зовут Пралин? Вы были Мисс Синемонд?» Моя слава долетела до полюса!

Субботний вечер, зал, «где вручают Нобелевские премии!», – красный кирпич в мраморной облицовке. Наш показ превращается в настоящую сенсацию. Я показываю в основном платья Бальмена.

Никаких заблуждений: Мисс Синемонд известна, как серый волк из «Красной Шапочки». Именно меня снимают фотографы. Один из них приглашает меня и Фабьенну сняться для рекламы шведских духов.

– Почему бы и нет?

Предлагают хорошие деньги. Но мы ощущаем, что на это «плохо посмотрят», а французские парфюмеры, вручившие нам дорогостоящие флаконы, будут недовольны.

Лучше отказаться!

Шведы! Морис Бедель[141] лет двадцать назад создал им дурную репутацию. Еще хуже говорил о шведках. Но возражая ему, напоминаю о моем сверхделикатном шведе, встреченном в Париже.

И когда в «Отель де Франс» мы присутствуем на ужине, накрытом на возвышении, один красавец во фраке знаками спрашивает разрешения подняться к нам:

– Конечно!

Мы танцуем. Он говорит по-французски. Исключительно корректен. Девочки шутят по поводу моего «флирта». Флирт продолжается на следующий день, когда мы в его «меркьюри» совершаем прогулку по рейду. По возвращении в гостиницу он предлагает мне остаться на неделю: «Это вас ни к чему не обязывает, мадемуазель». Ага! В конце концов, все возможно! Это же не француз. А моя респектабельность… Мишель… Нет! Sorry. Он выражает сожаление, хотя его поведение не меняется ни на йоту. Самое главное, что невольно едва не осталась в стране. Утром в аэропорту не могу найти паспорт, тщетно роюсь в чемодане: чулки, бюстгальтер, свитера, туфли валяются на бетонном полу. Ничего. Посылают искать в гостиницу. Ничего! Мадам Смайл заламывает руки. Эта Пралин! Ее же предупреждали! Воздух в голове! «Безнадежное» создание!

Появляется неумолимый директор аэропорта:

– Мы вас задерживаем.

– У меня нет денег.

– Швеция будет вас содержать. (Неужели он всерьез?)

– Научите наших девушек быть парижанками. Смеется:

– Да ладно, шведы не такие уж злюки!

Год заканчивается. Рождество и Новый год попеременно в каждой семье.

Во время февральского дефиле одна из наших продавщиц подводит ко мне египетскую модельершу.

– Не хотите съездить в Египет?

– Оплачивается хорошо?

– Еще бы! И вас будет всего трое. Есть одна милая девочка – Симона от Диора…

– И Дани? Может, я приглашу ее?

Речь идет о Даниель от Жанны Лафори[142], с которой у меня полное взаимопонимание.

– А… что скажет Бальмен?

– Он скажет… Ты поступаешь с хозяином как тебе вздумается!

– Но только не это!

И Бальмен действительно кривится:

– В самый разгар коллекции! Я считал вас девушкой серьезной.

– Каких-то восемь дней, господин Бальмен?

Мы уезжаем. Площадь Инвалидов, потом Орли, рейс в семь вечера. Меня уже трясет. Отчего? От Средиземного моря. Это вам не Скагеррак! Не в силах сомкнуть глаз, во всю светит луна. Мы затеряны в небе над морем. Мой взгляд тщетно рыскает по поверхности: ни судна, ни лодки. Только необъятное серебряное зеркало. Надо взбодриться, насвистывать, напевать, хотя в горле пересохло, подшучивать над перепуганной Дани. На рассвете Триполи. Короткий визит в пилотскую кабину: пилот из своих, муж манекенщицы от Магги Руфф[143].

– Во второй половине дня, – говорит он мне, – я сделаю небольшой крюк, чтобы вы могли насладиться панорамой Каира. Лучше бы сократил полет хоть на минутку.

Африка, пустыня. Вдали хижины, домики. А эти муравьи? Неужели стадо верблюдов? Воздушные ямы, в которые мы проваливаемся. Брр!.. Возвращается страх вынужденной посадки, меня обязательно сожрут «звери» (здесь водятся львы!).

К счастью, Дани отвлекает меня. Она в ужасе, но пытается шутить: «Мне это не нравится!»

Я лицемерно хихикаю.

Нас пригласила в Каир местная модельерша для запуска новых моделей, поселила во второразрядную гостиницу, потом, раскаявшись, перевела в «Пирамиды», в двух шагах от настоящих пирамид, которые мы горели желанием осмотреть.

Показ в ее Доме перед сливками каирского общества. Я демонстрирую Бальмена и Диора. Горячие аплодисменты, особенно понравились платье в обтяжку из белого атласа, обшитого стразами, и второе платье из серого фая, с широкими нашивками на плечах.

Вновь хождения по ночным заведениям. Под всеми небесами они походят одно на другое! Каждой из нас дали по рыцарю-гиду. Приличные ребята, обычно их берут из студентов: мой учится в T.W.A. и самый бедный из троицы.

Недостаток системы в том, что компаньона поменять нельзя, ибо будет кровная обида, означающая, что ваш чичероне не оказал должного внимания или был некорректен.

Коктейль в нашу честь в частном игорном доме. Сплошные эмоции…

С момента, как мы ступили на египетскую землю, нам осторожно намекали на требования некоего должностного лица при дворе к красивым иностранкам, особенно француженкам. Не говорю о короле – мы мельком видели, как он проезжал мимо в своей «испано»[144], высокий, мощный, залысины на лбу. Он мимоходом обласкал нас взглядом.

Но другой куда опаснее. Нам обрисовали его. Седеющий колосс! И… соответствующие аппетиты! Ему сопротивляться бесполезно. Не должно, иначе… Истории про девочек, зашитых в мешки, про англичанку, выброшенную из машины на полном ходу за неподчинение. Слухи передаются шепотом. И когда мы сидим перед нашей анисовкой, расфранченные, мило болтающие, вдруг начинается шумок… Люди встают.