Остановившись у дома Кэми Джей, я шерстила свою машину, как наркоманка, уронившая пакетик с кокаином. Стоя на коленях, я шарила под задним сиденьем. Давно засохшие остатки картошки фри, резиновые мячики, липовое ювелирное украшение в виде позолоченного когтя, выигранное в пиццерии «Чак-и-Чиз». Влажные салфетки, старые перчатки, обертки и остатки не менее чем двух десятков лейкопластырей. Грязный носок, намертво прилипшая к обивке жвачка и сломанные солнцезащитные очки. Я уже начала придумывать сопливую историю о том, как Иэн подарил мне старые перчатки или очки, когда мне пришло в голову открыть бардачок.

Пропавший паракордовый браслет Чарли нашелся. Я схватила его. Я солгу. Скажу, что Иэн сделал этот браслет для меня.

* * *

Склонившись над большим старинным столом, я написала в своем блокноте с котиком:

Я покосилась на Кэми Джей. На ее лице лежала тень улыбки, и она со счастливым видом смотрела в окно. Я задумалась, не появился ли у нее парень.

Я опять взглянула на Кэми Джей. Она странно на меня смотрела. Глубоко вздохнув, я уже собиралась продолжать писать, однако затем встала и произнесла:

– Мне нужно в туалет!

Зайдя в ее пахшую цветами ванную с мылом в форме морских раковин и тремя маленькими картинами, изображавшими фей, я поняла, что не могу так поступить. Я могла легко выполнять свои задания, если дело касалось моего собственного благополучия или нашего с Чарли общего будущего. Но это – это было просто нелепо. Возможно, мне просто нужно быть честной.

Кэми Джей вышла на кухню, чтобы приготовить чай. Сев за стол, я взяла свой блокнот с котиком.

Я заметила, что с каждой минутой пишу все быстрее.

Прекратив писать, я уставилась в потолок, вспоминая, как тогда поступила. «Чарли, – сказала я, жизнерадостно улыбаясь. – Время купаться».

Я солгала. Было всего два часа дня воскресенья.

«Чарли, пошли со мной. Чарли, пошли со мной. Чарли, пошли со мной скорее!..»

– Черт, Мэдди! – услышала я вдруг крик Кэми Джей и оторвала взгляд от потолка.

Кэми в этот момент ставила чай на стол. Одна из чашек, закачавшись на его краю, упала и разбилась. Кипяток из второй плеснул ей на руку.

Я чувствовала себя ужасно. Кэми Джей очень любила свою чашку с радужным единорогом, а ожог явно был болезненным.

– Вы в порядке? – спросила я.

Прижав покрасневшую руку к груди, она смотрела на меня так, словно застала меня писающей в углу ее кабинета. Я даже проверила, полностью ли была одета.

– А вы? – осторожно спросила Кэми Джей.

Она неуверенно шагнула в мою сторону.

Я не знала, что ей ответить. Оставалось лишь ждать.

2003

Мы планировали это несколько месяцев, беседуя по телефону каждую неделю. Я жила словно во сне. До того самого момента, когда я покинула Нью-Йорк и отправилась через полмира на встречу с Иэном.

Рейс в Загреб был одним из самых страшных полетов в моей жизни. В тот самый момент, когда мы понеслись к земле, как мне показалось, под углом в девяносто градусов, хорватская стюардесса с фигурой и лицом супермодели вручила мне шоколадку в сверкающей обертке. Продвигаясь по салону, она хваталась за спинку каждого из сидений, пытаясь сохранять равновесие на шестидюймовых каблуках. «Добар тек», – повторяла она все время, что по- сербскохорватски означало «приятного аппетита». Элегантная и вежливая, она улыбалась пассажирам, которые, выпучив глаза, прикрывали рты рвотными пакетами.

Перелет из Нью-Йорка в Загреб занял пятнадцать часов, включая четырехчасовую задержку в Париже. Поездка на автобусе из Загреба к Иэну в Брчко занимала четыре часа. Я могла бы купить билет на последний рейс, отправлявшийся в десять вечера того же дня, но мы с Иэном решили, что это было бы слишком опасно и утомительно и что гораздо лучше будет, если я проведу ночь в Загребе и выеду вторым утренним автобусом.