Надя улыбнулась, потерлась виском о его плечо.

– Как же я люблю тебя, если бы ты только знала, как я люблю тебя! – пробормотал Филипп, разворачивая Надю к себе, с силой обнял, прижался к ее губам с поцелуем.

Где-то неподалеку зашумели голоса, Филипп с Надей, прервав поцелуй, зашагали по аллее вперед, не понимая, куда идут, видя только друг друга, сцепив руки.

– Я говорила с Олей… Она специально устроила эту проверку.

– Мило. Очень благодарная девушка! – усмехнулся Филипп. – Мне кажется, это у нее что-то нервное, после того случая. Когда мне пришлось ее вызволять с чужой дачи.

– Ты думаешь, это нервное у нее? – вздрогнула Надя. – Хотя да, она в последнее время сама не своя.

– Я ей еще вчера кое-какие лекарства посоветовал принимать, но… Это уж как она захочет.

– Мне ее жалко, но я так больше не могу. Я собираюсь от нее съехать в ближайшее время, как только жильцы освободят мою квартиру. Это скоро.

– Ты можешь не ждать, ты можешь прямо сейчас поехать ко мне, – серьезно произнес Филипп.

– Что? Погоди… Ты слишком все… ускоряешь. И это «люблю», и жить вместе… – пробормотала Надя смущенно.

– Так бывает. Словно солнечный удар, знаешь?

Они остановились и опять принялись целоваться. «А чего врать-то самой себе… – мелькнуло у Нади в голове. – Разве я не чувствую то же самое? Разве я не… Ну да, я люблю его. Люблю!»

Оторвавшись от его губ, Надя вдруг сказала серьезно:

– Солнце. Ты говоришь, что я солнце, да? Значит, я специально ударила тебя по голове и у тебя случился солнечный удар, ты об этом?

Они расхохотались и опять побежали куда-то, сцепив руки.

– Погоди… Совсем забыл. У меня же билеты! – спохватился Филипп.

– Какие билеты?

– На концерт. Только в моем парке, на летней веранде, сегодня. Горловое пение, этническая музыка, откуда-то из Тувы (или Тывы?) ансамбль…

– Это же классно! – ахнула Надя. – Обожаю всякое такое!

Они обнялись, снова поцеловались.

– Давай так. Сходим на концерт, а потом – ко мне. И ты будешь жить у меня. Ты. Будешь жить. У меня!

– Но мне надо зайти к себе, Оле сказать и взять с собой кое-что…

– Да, конечно! Пошли, я оставил машину у входа…

Через десять минут Надя уже заходила в квартиру, которую она снимала вместе с Олей. Филипп остался ждать Надю в машине, внизу.

– Оля! – Надя постучала в дверь к подруге. – Можно к тебе?

– Заходи.

Ольга старательно раскладывала на столе куски кожи, в комнате пахло специальным клеем.

– Оля. Я ухожу.

– Да, конечно.

– Оля, я совсем ухожу.

– Совсем? – распрямилась Ольга, вытерла руки салфеткой. Лицо у подруги – печальное, тревожное, губы страдальчески поджаты. «А не свинья ли я – бросать подругу в такой момент? – внезапно подумала Надя. – Да, она накосячила, но это из-за Георгия, из-за всех этих переживаний, связанных с ним…»

– Мои жильцы съезжают. Возвращаются к себе, на родину… У нас с тобой партнерский договор и все такое… Я оплачу это жилье, вот где мы сейчас с тобой, до конца месяца, не беспокойся.

– Так ты к себе решила вернуться? – растерянно переспросила Ольга, вновь комкая в ладонях салфетку.

– Сейчас поживу у Филиппа, потом к себе.

– Ты с ума сошла. Вы с ним едва познакомились и уже готовы съезжаться! – Щеки у Ольги вдруг зарозовели.

– И что? Я ж не насовсем к нему, так, на время, – пожала плечами Надя. – И потом, я знаю о Филиппе главное: он порядочный человек, и он в меня влюблен. Ты же его сама проверила! – с вызовом произнесла Надя.

– Но что он о тебе подумает?.. Ты сама подумай!

– Я не хочу думать! – зарычала вдруг Надя, этот разговор начал ее бесить. – Нет, я не собираюсь в омут с головой, я ничего безумного не творю, я просто живу, я живу, как подсказывает мне мое сердце, и я счастлива. У Филиппа нет семьи – нет жены и детей, только его отец, довольно… э-э… своеобразный дядечка, как я понимаю. Но даже в отношении своего отца Филипп ведет себя как порядочный человек! Мы с Филиппом – свободны и чужих семей – не рушим!

– А я – рушу, да? Я рушу? Ты это хочешь сказать?!

Снизу постучали по батарее.

– Надюша… Вот ты не хочешь думать, а зря, – уже шепотом произнесла Ольга. – Филипп на самом деле – кот в мешке. Да, он порядочный, да у него нет детей, которым он должен платить алименты, но… он травмированный.

– Чего?..

– Лора. Вспомни Лору. С какой темы начала Катрина разговор о своем брате? – сузила глаза Ольга. – Она упомянула Лору! Да еще там было противостояние за эту девушку – с собственным отцом! Твой Филипп – инвалид чувств, и уже навсегда. Он же один именно потому, что не может забыть Лору. Да, у вас сейчас эйфория, начало влюбленности, а потом всплывет Лора, и она уже будет между вами всегда, третьей лишней. Так что лучше бы он алименты платил, твой Филипп…

– Да ну! Перестань, – отмахнулась Надя. – Какая Лора? Двадцать лет прошло. Ладно, Оль, не будем ссориться. Я еще зайду, и не раз – остальные вещи забрать и все такое… Пока. Удачи тебе.

Надя зашла к себе в комнату, быстро собрала сумку, еще кое-что с собой захватила… Спустилась вниз, Филипп положил вещи в багажник.

– И как оно там?

– Могло быть хуже! – улыбнулась Надя, садясь в машину рядом с водительским местом. Она довольно быстро забыла об этом разговоре с подругой. Тем более что этот день опять обещал стать очередным «самым лучшим днем».

В парке, том самом, где должен был проходить концерт, огородили поляну, установили сцену. Прямо на траве расположились раскладные стулья и еще кресла-мешки. Надя с Филиппом устроились на «мешках», полулежа.

В лучах золотого вечернего солнца, под сенью деревьев странная, экзотическая музыка звучала особенно завораживающе. Четверо мужчин в национальных костюмах играли на национальных инструментах, напоминающих то ли скрипки, то ли маленькие виолончели, и пели одновременно. Низкими, гудящими голосами.

Это пение, эта музыка уносили слушателей куда-то далеко, в прошлое. Во времена степных кочевников и неизведанных земель. В древность. Когда верили шаманам и в языческих богов, когда слушали погоню, прижавшись щекой к земле…

Надя была в полном восторге. Она любила музыку – всякую, разную! И Филипп, судя по всему, тоже.

После концерта, растревоженные, взбудораженные музыкой, немного хмельные от нее (и никакого вина не надо!), Филипп с Надей еще долго гуляли по ночному парку, подсвеченным разноцветными огнями аллеям.

Каждой клеточкой своего тела Надя ощущала, что она – еще молодая девушка и этот мир вокруг – для счастливой, прекрасной жизни. Как можно злиться, ненавидеть кого-то, как можно думать о какой-то ерунде – интригах, плохих новостях; какой смысл мусолить чужие сплетни?.. Мир же прекрасен! Есть лето, есть небо, меняющее свой цвет в зависимости от времени суток, есть свет. Свет от Солнца или Луны. Есть ветер, который способен обнять с разбега или прикоснуться с нежным поцелуем – к щекам. Есть любовь. Есть удивительный мужчина – вот он, идет рядом, обнимая тебя за плечи, и смотрит влюбленными, сияющими глазами.