Понтер обнял обеих своих дочерей и посадил Мегу себе на плечи. Адекор тем временем успел исчезнуть вместе со своей партнёршей и сыном.

Понтер привёз с собой трапециевидный чемодан, с которым ездил на другую Землю. Чемодан несла Мэри, Понтер нёс Мегу.

Во время ещё одного разговора через компаньонов они договорились, что отправятся на поиски Вессан на третий или четвёртый день Двоих, ставших Одним, потому что прогноз обещал в Салдаке облачность, а в Кралдаке – чистое небо.

Так что в то утро Мэри, Понтер и Мега отлично провели время втроём. Хотя начало холодать и все листья на деревьях уже изменили цвет, воздух был по-прежнему свеж и чист. После обеда Мега убежала играть с друзьями, а Мэри и Понтер уединились в доме Бандры. Неандертальцы не испытывали комплексов по поводу секса, однако Мэри до сих пор чувствовала неловкость по поводу занятий любовью в то время, когда в доме находится ещё кто-то. К счастью, Бандра сказала, что будет со своим партнёром Гарбом и до вечера дома не появится. Так что весь дом был к услугам Мэри и Понтера.

Секс, как всегда, был просто сказочным, и Мэри достигла оргазма несколько раз. После этого они вместе приняли ванну, а потом просто лежали рядом на груде подушек, болтая и обнимаясь. Речь Понтера показалась Мэри несколько непривычной; собственно, она такой и была, поскольку перевод теперь осуществляла Кристина, а не Хак.

Большую часть оставшегося дня они провели прогуливаясь, разговаривая и прикасаясь – просто наслаждаясь обществом друг друга. Они посмотрели короткую комедийную пьесу – неандертальцы обожали театр. Электрические вентиляторы на задах сцены гнали феромоны актёров на зрителей, в то же время выдувая из помещения их собственные.

Потом они какое-то время играли в неандертальскую настольную игру под названием партанлар – что-то среднее между шашками и шахматами: фигуры все были идентичны, но то, как они ходят, зависело от их положения на стоклеточной доске.

Позже они посетили ресторан, в котором хозяйничали две женщины, чьи партнёры умерли, и насладились вкуснейшей олениной, отличным салатом из кедровых орехов и листьев папоротника, жареных корнеплодов и варёных утиных яиц. Теперь они сидели в глубине ресторана на скамье с мягким сиденьем, с неандертальскими обеденными перчатками на руках и по очереди кормили друг друга.

– Я люблю тебя, – сказала Мэри, прижимаясь к Понтеру.

– И я тебя люблю, – ответил Понтер. – Я так сильно тебя люблю.

– Мне бы хотелось… мне бы хотелось, чтобы Двое всегда были Одним, – сказала Мэри.

– Когда я с тобой, я тоже хочу, чтобы это никогда не кончалось, – сказал Понтер, гладя Мэри по голове.

– Но это кончится, – со вздохом ответила Мэри. – Я не знаю, стану ли я когда-либо своей в этом мире.

– Идеальных решений не существует, – сказал Понтер, – но ты могла бы…

Мэри села прямо и повернулась к нему лицом:

– Что?

– Ты могла бы уехать обратно в свой мир.

Сердце Мэри провалилось.

– Понтер, я…

– На двадцать пять дней в месяц. И возвращаться сюда, когда Двое становятся Одним. Обещаю, что каждый раз у тебя будет четыре самых весёлых, самых любвеобильных, самых страстно-сексуальных дня, какие только возможны.

– Я… – Мэри задумалась. Она искала решение, которое позволило бы Двум быть Одним бесконечно. Но, похоже, это совершенно невозможно. И всё же…

– Мотаться каждый раз из Торонто в Садбери будет неудобно, – сказала Мэри, – да ещё каждый раз проходить деконтаминацию на пути туда и обратно, но…

– Ты забыла, кто ты такая, – сказал Понтер.

– Я… прости, не поняла.

– Ты – Мэре Воган.

– И?

– Ты – та самая Мэре Воган. Любая академия… нет, прости, любой университет с радостью примет тебя в свой штат.

– Да, и это ещё одна проблема. Я не смогу брать по четыре выходных подряд каждый месяц.

– И снова ты недооцениваешь себя.

– Каким образом?

– Правильно ли я понимаю устройство вашего учебного процесса? Ведь вы учитесь лишь восемь месяцев в году?

– С сентября по апрель, правильно. С осени до весны.

– Так что три или четыре раза, когда Двое станут Одним, придутся на время, когда ты не обязана быть в университете. Из оставшихся восьми значительная часть придётся на два последних дня ваших семидневных периодов, в течение которых вы не работаете.

– Однако…

– Однако всё равно останутся дни, в которые тебе нужно быть в университете.

– Именно. И никто не будет идти мне навстречу, чтобы…

– Прости меня, любимая, но каждый с радостью пойдёт тебе навстречу. Даже до твоего последнего визита, но в особенности сейчас, ты не только знаешь о генетике неандертальцев больше, чем любой другой глексен, – в том, что неандертальцы знают о генетике, ты также разбираешься лучше любого другого глексена. Ты будешь бесценным приобретением для любого университета, и если для того, чтобы тебя заполучить, им придётся удовлетворить некоторые твои специальные требования, я уверен, они это сделают.

– Я думаю, ты недооцениваешь трудности.

– Правда? В этом можно убедиться, только попробовав.

Мэри в раздумье поджала губы. Он был прав: от того, что она наведёт справки, определённо большой беды не будет.

– И всё-таки на то, чтобы добраться от Торонто до Садбери, уходит большая часть дня, особенно если прибавить спуск в шахту и всё остальное. Четыре дня запросто превратятся в шесть.

– Да, если ты будешь жить в Торонто. Но почему бы тебе не делать свой вклад в Лаврентийском университете в Садбери? Там тебя знают ещё с тех пор, как я впервые к вам попал.

– Лаврентийский, – повторила Мэри, словно пробуя слово на вкус. Это был очень приятный маленький университет, с первоклассным факультетом генетики, и он выполнял интересные работы по судмедэкспертизе…

Судмедэкспертиза.

Изнасилование. Опять чёртово изнасилование.

Мэри сомневалась, что когда-либо ещё почувствует себя комфортно в Йоркском университете в Торонто. Там ей не только придётся иметь дело с Корнелиусом Раскином – ей придётся работать бок о бок с Кейсер Ремтуллой, ещё одной жертвой Раскина – жертвой изнасилования, которого не было бы, сообщи Мэри о своём собственном в полицию. Каждый раз, вспоминая о Кейсер, Мэри мучилась чувством вины; мысль о том, чтобы снова работать с ней, угнетала её; мысль о совместной работе с Корнелиусом повергала в ужас.

Так что в предложении Понтера была определённая элегантность.

Преподавать генетику в Лаврентийском…

Жить в нескольких минутах езды от шахты Крейгтон, вместилища первого межмирового портала…

А проводить пусть даже всего четыре дня в месяц с Понтером – лучше, чудеснее, сказочнее, чем иметь постоянные отношения с любым другим мужчиной, которого она могла себе представить…

– Но что… что