Мы встречаемся трижды с Олегом на следующей неделе. Он не давит, но не дает забыть о себе. В первый раз он заезжает к нам в офис по делам, уходя к нашему финансисту за консультацией.

— Лучше предлога не придумал? — я встречаю его на выходе и качаю головой.

— Хуже придумал. Была мысль вновь сломать твою машину.

— Ужасно, Олег.

— Но я сдержался. Вместо этого час слушал отчет о недвижке, которая мне на хер не сдалась.

— Еще и деньги за это заплатил, — я изображаю сострадание в голосе.

— Страшные жертвы. И все, чтобы увидеть тебя.

— Ладно, я сегодня добрая. Можем, еще постоять.

Я откидываюсь спиной на стенку и смотрю на его красивое лицо исподлобья.

— А можем поужинать? — тут же находится он. — Я знаю хорошее место, я там предложение делал одной прекрасной девушке.

Это похоже на вторую попытку старого романа. Не с нуля, но со значительным откатом назад, когда ты видишь перед собой когда-то родного человека, помнишь его губы на своем теле, но оставляешь эти моменты в памяти, не позволяя им наотмашь ворваться в настоящее.

Закружить тебя и обмануть. Так уже было. Я хочу не торопиться на этот раз и разглядываю Олега черточка за черточкой. Коплю общие встречи и то и дело сбиваюсь, но все же стараюсь не видеть в нем бывшего мужа.

Пусть будет просто мужчина. Пусть будет обычное знакомство и красивые ухаживания, которые волшебным образом бьют точно в цель, словно он знает мои вкусы и предпочтения до мелочей.

— Может, пройдемся? — Олег подает мне легкое пальто, которое впервые за долгое время выбралось из шкафа. — Погода отличная и не хочется так быстро расставаться.

Меня задержали на работе и я смогла приехать в ресторан лишь час назад, который самым предательским образом показался секундой. Промелькнул, но оставил приятное послевкусие, которое затапливает грудь теплом. Так что я вновь вспоминаю точное определение, которое подобрал Олег в прошлый раз.

“Я как будто согрелся”.

Я как будто оживаю…

— Давай, — я соглашаюсь и опускаю ладони в рукава пальто.

Олег помогает мне одеться и на мгновение напирает сзади, надавливая широкой грудью на мою спину. Он тут же отстраняется, но его банальный фокус работает и я закусываю губу, пряча озорную улыбку. Я забираю большой букет чайных роз и закидываю на плечо черную сумочку.

Мы выходим к парковке, чтобы оставить букет в машине, а потом сворачиваем к аллее, где уже горят желтоватые фонари и переливаются огоньки иллюминации.

— Не холодно? — уточняет Олег. — Можем взять кофе с собой?

— О, нет. В меня больше ничего не поместится.

— Даже банановый латте?

— Ты его терпеть не можешь.

— Так и речь сейчас не обо мне.

— Снова страшные жертвы? — я подкалываю его и улыбаюсь, чувствуя, как искрится мой взгляд.

Он кивает и почему-то смотрит на свои ботинки, будто неожиданно смущается. Но я прекрасно знаю Олега, он не умеет смущаться, он может засмущать и заставить краснеть кого угодно, а вот сам крепкий орешек. Я поворачиваю голову в его сторону и непроизвольно наклоняюсь, чтобы понять, что происходит. В конце концов, я не выдерживаю и дотрагиваюсь ладонью до его подбородка.

— Что?

Он замирает от моего прикосновения. Я впервые касаюсь его лица и кажется запускаю чистый ток по его кровотоку.

— Задумался о своем?

— Ты выглядишь такой умиротворенной, — выдает он царапающими тоном, в котором еще чуть и послышится укор. — Счастливой… Как у тебя выходит?

— О чем ты?

— Мне дышать трудно, когда ты рядом, — он останавливается и смотрит на меня с высоты своего роста.

— Олег…

— Не представляю, как ты продержалась два года, — он переводит взгляд на мои пальцы, которые после его напоминания вцепляются друг в дружку и защелкивают жестокий замок. — Сколько я провел без тебя?

— Те же два года.

— Нет, это другое. Я сам виноват и мог рискнуть всем и появиться раньше. От этого было легче, я понимал, что если станет совсем худо, то плевать на последствия, приеду и увижу тебя. У меня был выбор, или я так себя успокаивал… А сейчас… Сейчас ты можешь исчезнуть навсегда, если захочешь.

Запредельная честность по меркам Олегам. Я не знаю, как реагировать, стою перед ним и дышу его сбившимся дыханием, которое приходит с отголосками крепкого парфюма. Я вспоминаю марку Gucci, но не нахожу верных слов.

— Я опять всё испортил?

— Нет…

— Поехали тогда ко мне.

Я усмехаюсь и на мгновение прикрываю глаза, но Олег не дает мне тайм-аут. Он кладет ладони на мои плечи и мягко проводит, растирая мое тело.

— Ты честнее со мной, когда без одежды. Я хочу раздеть тебя…

— По-твоему, я сейчас вру тебе?

— Ты прячешься от меня. Или от себя, — он пожимает плечами. — Какие обещания мне дать? Что сказать? Подскажи мне, Лесь, я идиот и ни хера не понимаю! Всё, что хочешь, я знаю, что заслужил недоверие, но оно рвет меня на куски. Я не давлю, нет, мы можем гулять еще, встречаться как ты скажешь, но я перестаю чувствовать себя мужиком.

Олег выдыхает и ежится, ловя порыв вечернего ветра. Он в одном пиджаке, а мне почему-то не пришло в голову спросить холодно ему или нет.

— Мы не сможем быть друзьями, — он решительно качает головой, — я свихнусь, Лесь.

— Я не ищу друга, — я встаю на носочки и целую его в губы.

Конечно, его срывает. Он прижимает меня теснее и углубляет поцелуй, ввинчиваясь в мой раскрытый рот языком. Я чувствую в его откровенной ласке, что он долго мечтал коснуться меня, как мужчина, и не может оторваться в положенный момент. Я отстраняюсь сама и то не с первой попытки.

— Мне сложно довериться тебе, ты прав. Но я пытаюсь, Олег, — я захлопываю полы его пиджака и застегиваю пуговицу за пуговицей. — Я не готова сейчас ехать к тебе, и это не потому что я прячусь от тебя. Тебе не приходило в голову, что я просто-напросто изменилась?

Не приходило.

Это отчетливо читается на его напряженном лице. Я не выдерживаю и провожу по его волевым чертам ладонью и чуть отогреваю их. Он перестает хмуриться и считать нынешнее свидание своим личным провалом, он отвечает на мою ласковую улыбку и кивает, уткнувшись подбородком в плечо. Его жест легко читается, как “повержен и сдаюсь”, из-за чего я не могу сдержать смех.

Мы расстаемся на хорошей ноте, несмотря ни на что. Олег довозит меня до дома и вырывает еще один поцелуй, когда тянется, чтобы отщелкнуть ремень безопасности.

— Я позвоню, — я накрываю его наглые губы ладонью, — или напишу.