– А сколько обычно стоит боец?

– Ну, я видел, как чемпионов в припадке гнева продавали всего за один шекель, а иногда и за тысячу мин.

– На такие деньги можно купить яхту!

– Конечно, можно. Но на самом деле нет никакого способа узнать, сколько стоит чемпион, пока деньги не перейдут из рук в руки.

Сенлин размышлял обо всем этом, потягивая ром. После всех счетов и взяток у него оставалось сто девяносто четыре мины от суммы, которую выдала Сфинкс, но этого было недостаточно, чтобы купить любимого бойца маркиза.

– Когда у Железного Медведя следующий бой? – спросил Сенлин.

Йоахим сверился с программой, спрятанной за стойкой бара, и прищурился с видом человека, который не желает признавать, что достиг среднего возраста.

– Он дерется сегодня вечером. В семь часов. Против Джинна. Должно быть, настоящий здоровяк.

– Не найдется карандаша и бумаги? Мне нужно нацарапать записку.

К удивлению Сенлина, бармен достал целый набор для письма. Он открыл лакированную шкатулку, в которой содержались чернильница, канцелярские принадлежности двух цветов, конверты, коллекция перьев и палочки красного воска для печатей. Отказавшись от излишеств, Сенлин выбрал один лист и карандаш, чтобы составить послание.

Дорогой Джон,

я хочу купить твою свободу, но привычка побеждать делает тебя недоступным в финансовом смысле. Если твой послужной список будет запятнан сегодняшним вечерним выступлением, думаю, мне удастся убедить хозяина расстаться с тобой. Надеюсь, ты все еще доверяешь мне, по крайней мере настолько, чтобы позволить вернуть мой долг.

Поищи меня на перилах Клуба.

С уважением,

Самый мрачный угрюмец в кафе «Риссо»

Сенлин сложил записку и пообещал Йоахиму, что через минуту вернется с карандашом.

Он спустился в вестибюль и присоединился к шумному потоку людей, прибывающих на ранние бои. Трибуны только начали заполняться, так что Сенлин без труда подошел к потертому деревянному ограждению, отделявшему их от арены. Наклонившись, он показал монету в пять шекелей молодому парню, разгребавшему красную глину. Прислужник подобрался достаточно близко, чтобы Сенлин мог сделать предложение: если он передаст записку Железному Медведю и вернется с ответом, монета достанется ему. Парень огляделся и, решив, что это безопасно, взял бумагу и карандаш и исчез в служебном туннеле.

Дожидаясь возвращения молодого человека, Сенлин наблюдал, как птицы спускаются с купола к подножию трибун и клюют мусор в поисках объедков. На соседнюю скамейку запрыгнула сорока с зажатой в клюве монеткой. На мгновение Сенлину показалось, что птица в смокинге предлагает ему монету в качестве чаевых, но сорока расправила крылья и улетела.

Ожидание было очень нервным. Сенлин задался вопросом, не написал ли он только что первую улику для суда над самим собой. Даже если молодой гонец не передал записку стражнику Колизея, вполне вероятно, что предпочтения Тарру изменились за время, проведенное на Черной тропе. Возможно, он связался с фанатиками Марата и поклялся в верности Королю Ходов. Возможно, он научился лепетать на их непостижимом языке. Бывший товарищ Сенлина по кафе мог погубить его одним словом. Сенлин содрогнулся при этой мысли, и тут букмекер в белом фартуке забрался на скамейку и объявил о сегодняшних боях через потертый рупор.

Прислужники стерли собственные следы, отступая в туннели. Тяжелые решетки закрылись за ними с окончательностью, которая сама по себе казалась ответом: Тарру не присоединится к нему в новом заговоре.

Глупо было посылать записку Джону. Лучшее, на что сейчас мог надеяться Сенлин, – это сбежать до того, как гонец опознает его перед стражниками. Он выскочил в вестибюль, ожидая увидеть там блюстительницу с грудью-чайником, поджидающую его. Но вестибюль был пуст, если не считать букмекеров, буфетчиков и одного-двух пьяниц. Приветственные крики с арены разнеслись по вестибюлю, словно насмешка.

Сенлин уже собрался рвануть к выходу, когда из двери за будками для ставок появился молодой прислужник. Юноша подбежал к нему, протягивая сложенную бумажку и карандаш. Он забрал свою плату и без единого слова удалился тем же путем, каким пришел.

Стоя посреди безлюдного вестибюля, Сенлин чувствовал себя как на ладони и потому отошел на периферию, где оперся о толстую колонну. Он развернул листок и прочел:

Дорогой Угрюмец,

не могу поверить, что ты еще жив. Молодец, и поздравляю с тем, что удача так долго не отворачивается от тебя! И все же я не забыл, что случилось в прошлый раз, когда я связал свою судьбу с твоей. Часть меня совершенно уверена, что одного приключения с тобой хватит на всю жизнь. Впрочем…

Я не знаю, директор. Я не знаю.

Полагаю, мое решение будет достаточно ясным. Если увидишь, как из меня выбьют дух на арене, знай, что я решил попытать счастья с тобой. Да поможет мне небо. Да поможет небо нам обоим.

Дж. Т.

Сенлин приготовился к ответу «да» или «нет», но не был готов к «может быть». Возможно, ему следует смириться с крахом и отправиться в порт. «Авангард» появится достаточно скоро. Он мог признать свое поражение, вернуться с пустыми руками и надеяться, что Сфинкс удовлетворится его незначительными успехами в шпионаже. Или же он мог надеяться, что Тарру примет его предложение, откажется от битвы и позволит отвоевать себя у маркиза. Конечно же, Сфинкс не будет жаловаться на возможность побеседовать с ходом, который провел так много времени в Колизее. Если бы ему удалось вытащить Джона, все были бы счастливы, и больше всего Тарру.

Он уставился в пол, обдумывая этот вопрос. Красные линии на мраморе были тонкими, как прожилки налитых кровью глаз. По всему основанию колонны были разбросаны десятки крупных кусков штукатурки разных оттенков розового, серого и белого. Сгорая от любопытства, он наклонился и подобрал один. Еще не успев выпрямиться, он увидел, что это бумажное крылышко бабочки, раскрашенное под камень. Он стоял посреди кладбища шпионов Сфинкса.

Он обошел эту колонну, потом другую и, хотя нашел еще много крыльев, не обнаружил ни одной заводной грудной клетки. Все записывающие устройства исчезли.

Вывод был достаточно ясен. Кто-то ловил бабочек Сфинкса, отрывал крылья и прятал записывающие устройства. Тот факт, что он нашел крылья в вестибюле, оправдывал ходов, которым не разрешалось здесь бродить. Таким образом, наиболее вероятными подозреваемыми оставались члены Клуба и их подчиненные. А как они ловят бабочек? Он попытался представить охранников, бегающих по вестибюлю с сачками. Независимо от того, как это сделали, улики не давали никакого ответа на более насущный вопрос – почему? С чего бы Клуб пошел на такие крайние меры, чтобы уничтожить бабочек? Сенлин не видел никаких свидетельств того, что герцог или его соотечественники уделяли Сфинксу хоть малейшее внимание. Сфинкс был для них не более чем диковинкой.